– Я немедленно женюсь на ней и сделаю ребенка, – заверил родича гиксос. – С живым комком внутри она станет более сговорчивой. За все эти долгие годы девчонка разожгла в моих чреслах огонь, погасить который способны лишь ее сладкие молодые соки.
– Ты бы больше думал головой, брат, а не отростком. – По голосу было понятно, что Наджа сдался. – Будем надеяться, что ты не пожалеешь об этой своей страсти.
Минтака услышала, как скрипнули доски, – это Наджа встал.
– Ну, да возлюбят и защитят тебя боги, брат, – попрощался регент. – Обоим нам предстоят важные дела. Завтра поутру мы расстанемся, но встретимся, как договаривались раньше, в Мемфисе на исходе разлива Нила.
Весь остаток пути вниз по реке от Баласфуры Минтака не покидала галеры. Пока они плыли, она могла свободно гулять по палубе, но стоило пристать к берегу, как ее запирали в каюте, а к двери приставляли стражу.
Причаливали часто, потому как у каждого встреченного на пути храма Трок сходил на сушу и приносил жертвы и дары местному богу или богине за свое восхождение на египетский трон. Хотя другие этого пока не знали, Трок давал бессмертным знать, что вскоре как равный присоединится к их кругу.
За исключением упомянутых ограничений, Трок пытался снискать расположение Минтаки, искупая щедростью недостаток любезности. Каждый день он подносил ей роскошные подарки. Один раз – пару прекрасных белых скакунов, которых она передарила капитану галеры. В другой раз это была украшенная позолотой и алмазами колесница, добытая ее отцом во время похода на ливийского царя. Девушка поднесла ее начальнику дворцовой стражи, преданному соратнику Апепи. Затем был отрез тончайшего шелка с Востока, а еще далее – серебряный бочонок с полудрагоценными камнями. Последние она раздала своим служанкам. Когда девушки выстроились во всем великолепии на палубе, Минтака провела их перед Троком.
– Эти побрякушки в самый раз подходят для рабынь, – бросила она пренебрежительно. – Но не для благородной госпожи.
Новый фараон не падал духом и, когда они проплывали мимо расположенного в Нижнем царстве Асьюта, указал на богатое имение с плодородной землей, раскинувшееся почти на лигу по восточному берегу.
– Теперь оно принадлежит вам, ваше высочество. Вот дарственная. – Трок с поклоном и усмешкой вручил ей пергамент.
В тот же день царевна послала за писцами и велела составить вольную, по которой все рабы имения получали свободу. По второй грамоте поместье отходило к жрицам храма Хатхор в Мемфисе.
Когда Минтака пыталась найти утешение от печали и скорби в обществе рабынь – они пели и танцевали на корме, играли в бао и в загадки, – Трок старался присоединиться к забаве. Он заставил двух девушек исполнить с ним танец «Полет трех ласточек», после чего обернулся к Минтаке и попросил: