– Я хорошо знаю Таиту.
– Возможно, так же хорошо, как себя самого? – поинтересовался Солет.
– Ну уж точно не хуже, – подтвердил Таита.
– Довольно слов. – жирное лицо визиря расплылось в улыбке. – Чем могу я тебе услужить? Только скажи.
Тем вечером Таита подвел скрипящую повозку, заднее колесо которой описывало невообразимые петли, к боковым воротам дворца. Нефер, Мерен и Хилтон ехали внутри, на груде ковров. На узкой, грязной улочке резвилась шайка оборванных ребятишек. Таита дал одному медное кольцо, чтобы посторожил повозку, и постучал в ворота концом посоха. Дверь тут же отворилась, но за ней выросла шеренга опущенных копий. Вход в зенану хорошо охранялся – Трок берег свою маленькую лань как зеницу ока.
Солет их не встречал – очевидно, не хотел оказаться замешанным, но выслал подручного, старого негра, чтобы тот провел Таиту через караул и послужил провожатым. Хотя маг вооружился полученным от Солета папирусом, начальник стражи настоял, чтобы перед входом во дворец гостей обыскали. Он велел Хилтону развернуть ковры и ткнул в каждый концом копья. Удовлетворившись наконец, бдительный начальник махнул рукой, позволяя проехать.
Древний раб ковылял впереди, ведя гостей через лабиринт узких коридоров. Чем дальше, тем роскошнее становились помещения. Наконец они остановились перед украшенной искусной резьбой дверью из сандалового дерева, которую охраняли два дюжих евнуха. Негр пошушукался с ними, стражи расступились, и Таита ввел своих спутников в просторный покой, благоухающий цветами, духами и волнующими ароматами юной женственности. За ним шла широкая терраса, с которой доносились звуки лютни и голоса.
Раб проводил гостей на террасу.
– Ваше величество, – прошамкал он. – Купец с дорогими шелковыми коврами из Самарканда ждет разрешения принять его.
– Сегодня я переглядела уже достаточно разного хлама, – ответил женский голос, и Нефер, услышав дорогие сердцу интонации, затрепетал так, что у него перехватило дыхание. – Отошли его прочь.
Проводник обернулся к Таите и беспомощно развел руки. Нефер снял с плеча скатанный ковер, и тот с глухим стуком упал на каменные плиты пола. Юноша подошел к выходу на террасу и замер на пороге. Одет он был в лохмотья, а голову замотал тюрбаном так, что почти все лицо оказалось закрыто, кроме глаз.
Минтака сидела на парапете, две служанки располагались у ее ног. Она даже не посмотрела на гостя, а снова начала петь. Это была песенка про осла и мартышку, и Нефер чувствовал, как сердце его сжимается при каждом слове, пока он смотрел на изящный абрис щеки сидевшей вполоборота спиной к нему девушки и видел пряди густых черных волос, спадающих на плечи.