– Хезерет, нет! – умоляла ее Мерикара, извиваясь в путах.
Но Хезерет, казалось, не слышала сестру и нацелила древко копья между ее разведенными бедрами.
– Сестра, ты не можешь! Неужели ты не помнишь…
Мерикара замолчала, и ее глаза широко распахнулись от боли и ужаса.
– Вот так! – сказал Хезерет, глубоко заталкивая древко. – Вот так! И так!
Копье с каждым толчком входило все глубже, пока не погрузилось почти на длину руки в живот и не окрасилось кровью Мерикары.
– Перестань! – завопили обе девушки хором. – Пожалуйста, перестань!
Но Хезерет продолжала заталкивать древко глубже.
– Ну вот! Утолила свою похоть?
Девушка истекала кровью, но Хезерет всей тяжестью налегла на копье и погрузила его в тело несчастной почти на всю длину древка. Мерикара пронзительно закричала в последний раз и обмякла в путах. Ее подбородок упал на обнаженную грудь.
Хезерет оставила копье торчащим из тела и отошла, ошеломленно глядя на то, что сотворила.
– Ты сама виновата. Я тут ни при чем. Это был мой долг. Ты вела себя как шлюха. Вот я и обошлась с тобой, как со шлюхой. – Хезерет снова начала рыдать и заламывать руки. – Это уже не важно. Ничто теперь не важно. Наджа мертв. Наш нежно любимый супруг умер…
Как помешанная, Хезерет вошла в свой шатер, роскошно обставленный, но покинутый. Сняв пропитанный кровью и мочой хитон, она уселась посреди пола, затем наугад вытащила из кучи в углу платье и натянула на ноги сандалии.
– Пойду искать Наджу, – сказала она с внезапной решимостью.
Быстро собрав кое-какие вещи, женщина затолкала их в кожаную заплечную суму. Затем целеустремленно направилась к двери.
Когда она вышла на свет утра, ее окликнула Минтака:
– Прошу, освободи меня, Хезерет. Я должна позаботиться о твоей сестренке. Она серьезно ранена. Прояви милосердие, дозволь мне пойти к ней.
– Ты не понимаешь. – Хезерет резко замотала головой. – Я должна идти к мужу, фараону всего Египта. Он нуждается во мне. Он послал за мной.
Не взглянув на Минтаку, она поспешила прочь из лагеря, качая головой и что-то бессвязно бормоча себе под нос. Затем повернула на запад и порысила в сторону Исмаилии и Египта, навстречу испуганной толпе.
– Жди меня, Наджа, моя единственная истинная любовь! – донесся до Минтаки очередной крик сумасшедшей. – Я иду, дождись меня!
Затем ее бредовые вопли стихли вдалеке.
Минтака сражалась со своими путами, извивалась и дергалась, упершись босыми ногами в стойки клетки, чтобы усилить рывки. Она чувствовала, как кожа слезает с запястий и как теплая кровь стекает по ладоням и пальцам, но кожаные ремни были прочными и тугими, и ей не удавалось ни растянуть, ни разорвать их. Ее руки начали неметь от недостатка крови. Всякий раз, когда она отдыхала от этой борьбы, ее взгляд возвращался к обмякшему телу Мерикары на колесе.