— Так это получается, что у тебя теперь всего одно желание осталось? — спрашивает Емеля.
— Точно так! — наконец вмешалась Золотая Рыбка. — И давай-ка, красавица, загадывай его поскорее, да выпускай меня, а то я задыхаться начинаю.
— Да брось ты ее, — сказал Емеля. Он уже влюбился в княжну. — И перебирайся ко мне на печь. У меня тут хорошо! Тепло, пироги вон доходят. Слышь, Герасим у тебя совесть еще осталась?
— Нн-у, — растроганно промычал Герасим, сморкаясь и утирая слезы.
— Тогда греби к берегу.
Герасим взялся за весла. Княжна в это время что-то прошептала Золотой Рыбке и отпустила ее в воду.
— Вот, красавица, грейся давай, да ешь пирожок. Он скусный, с капустой, — ласково сказал Емеля, уступая княжне лучшее место на своей печи. — И ты, Мума, устраивайся поудобнее. Нечего тебе больше у Герасима делать. Он ведь неадекватный, от него всего ожидать можно. А с тобой, княжна, мы поедем, куда только велишь. Теперь я буду исполнять все твои желания, уж очень шибко ты мне глянулась. Кстати, что это ты там нашептала Рыбке?
— Так, пустячок один, — ответила с набитым ртом счастливая персидская княжна. — Чтобы Степке Разину, этому изменщику и душегубу, не сносить головы.
…Ну вот, заснул, наконец, мой внучек. Пойду-ка я, запишу эту сказочку, да другую сочиню для следующего раза. Глядишь, так и стану писателем на старости лет!