Для Конан Дойля война стала временем активной деятельности и огромных утрат. После вступления Великобритании в войну он как патриот пытался уйти в армию, однако власти отказали: писателю было уже 55 лет. Тогда он принялся организовывать движение, которое со временем объединило 200 000 гражданских лиц по всей стране, готовых защищать тыл. «Наша дисциплина и выучка были превосходны, — писал Конан Дойль, — а про способность двигаться походным порядком никто не сказал бы дурного слова, если помнить, что многим из бойцов уже исполнилось 50, а то и 60. Нам не в диковину было промаршировать строем от Кроуборо до Франта с винтовками и снаряжением, там на болотистом поле провести два с половиной часа в тренировках, а затем походным порядком вернуться обратно. Весь путь составлял добрых 14 миль».
В 1914 году, после того как немцы в один день потопили три английских военных корабля, оставив тысячи моряков барахтаться в воде, пока не утонут, Конан Дойль написал морскому командованию письмо с предложением выдать каждому английскому моряку надувной резиновый воротник, который поддерживал бы людей на воде. Командование вскоре приняло эту идею к исполнению.
Конан Дойлю, как и многим, война принесла ясное понимание двойственности эпохи: чудеса науки и техники — тех сфер, на которые в XIX веке возлагались прекрасные надежды — в XX веке с его военной авиацией и нервно- паралитическим газом казались не такими уж волшебными. Война унесла жизни двух дорогих для Конан Дойля членов семьи: старший сын, Кингсли, рожденный в первом браке с Луиз, и младший брат писателя, Иннес, побывали в сражениях и вскоре, обессиленные после боев, умерли от пандемии гриппа 1918–1919 годов.
Теперь фундаментальные ценности Викторианской эпохи — классовая принадлежность, честь, Бог, королева и государство — изрядно потускнели. В эпоху восторга перед достижениями современности многие принялись искать для себя некую духовную опору, которая, как они считали, была уничтожена новым веком. Сэр Артур Конан Дойль — ученый, рационалист и непревзойденный логик — был среди них одним из самых заметных.
Конан Дойль к тому времени давно полагал, что бездна между наукой и спиритическим миром не так уж непроницаема. Впервые испытав тягу к спиритизму в 1890-х, он с тех пор исследовал его со спокойным и методичным скептицизмом. Теперь тяга к сфере, центральную часть которой составляли вера в загробную жизнь и надежда на то, что ушедшее прошлое может проявляться и в настоящем, стала непреодолимой. «Те, кто в поздние годы изумлялся тому, что Конан Дойль, при его здравомыслии, увлекся спиритизмом, — замечал биограф писателя Рассел Миллер, — не сумели понять, что это поздневикторианское поветрие, державшееся отнюдь не на безумцах и шарлатанах, привлекало к себе кое-кого из лучших научных мыслителей Великобритании».