Взгляд остановился на картине с тремя дамами, нарисованными рядом с древним замком. Два месяца назад её подарили дети умершего от сердечного приступа соседа — в память о старом друге. Они не сочли полотно ценным и расстались с ним без сожалений, но Серафиме Фёдоровне нравились яркие краски, пышные платья дам и таинственная подпись в углу: «Руди Ф».
— Ничего не выходит! Вот, кентавр лохматый! — неожиданно возмутился детский голосок.
— Кто? Что? Ох, батюшки! — Серафима Федоровна вскочила с дивана, держа спицы наготове для обороны.
Старушка могла поклясться, что звук шёл из картины. Но это невозможно. Или…
— Кентавр — это лошадь, — проговорили весело. — Но считает себя лучше колдунов.
Хозяйка квартиры тихо охнула и попятилась.
— Мяу!
— Да что ж ты под ноги лезешь!
Бабушка пропустила появление на ковре встревоженного кота Степана. Полосатый жилец, пострадавший ни за что, обиделся и сбежал на кухню на трёх лапах, волоча следом четвертую отдавленную. Серафима Федоровна врезалась спиной в стену. Всплеснула руками, уронив спицы и смахнув со столика любимую фарфоровую вазу.
Казалось бы, хуже некуда. Но картина не унималась.
— Вы б поаккуратнее, всё имущество уничтожите, — посоветовал всё тот же задорный голосок. Средняя дама на полотне весело подмигнула.
Поступку нарисованной насмешницы полагалось довести старушку до обморока. Но вышло иначе. На смену страху пришла злость. Насмехаются! В собственной квартире! Не бывать этому!
Серафима Федоровна возмущенно фыркнула, закатала рукава халата и решилась на крайние меры. Соседи на лавочках сильно удивились, когда она вышла из подъезда с картиной подмышкой. Но бабушку не волновала чужая реакция. Она доставила ожившую «противницу» к мусорным бакам и чувствовала себя счастливой.
Вика дулась на бабушку Анфису. За испорченные каникулы.
Это красная чашка виновата! Взяла и спрыгнула со стола. Девочка к ней не прикасалась. Честное-пречестное! В этой квартире все предметы иногда ведут себя, как живые. То у стула ножка отломится, то календарь со стены упадёт. А когда зимой у телевизора экран треснул, Вика в ванной была. Но бабушка не поверила.
Вот и сегодня рассердилась.
— Виктория Николаевна, — выговаривала она официальным тоном, пока внучка вытирала чайную лужу на полу и собирала осколки. — Тебе четырнадцать стукнуло. Пора подумать о будущем. Ты знаешь, кем хочешь стать? — спросила бабушка, поправляя очки, и сама ответила за Вику. — Конечно, нет. В школе ни один учитель тебя не хвалит. Ни к одному предмету нет рвения.
— Неправда, — возмутилась девочка, хотя дала себе обещание не спорить с бабушкой.