Она принялась работать, размахивала бритвой, как ребенок погремушкой, или водила с таким нажимом, точно готовила тонкий срез для препарата; отставя бритву, оценивала свое рукоделие, самодовольно, по-детски склонив голову. Сейчас она снимет мыльную пену, отступит на шаг, воскликнет радостно:
— Помолодели на десять лет!
Девушка сняла салфеткой пену, провела рукой по его щекам, убеждаясь в чистоте бритья, чуть коснулась пальцами шрама и тотчас отдернула руку — ее обучали не замечать дефектов лица, не травмировать клиента. Бросила салфетку на край стола — ее обучали не бросать, но она бросила, утомленная работой; окунула бритву в гигиенический раствор, тщательно вытерла лезвие и, вскинув бритву, как саблю на параде, проговорила негромко:
— Я видела вас прошлой осенью, вы были в форме.
— Я и сейчас в прекрасной форме.
— Вы были с погонами. Новенькие погончики, совсем новенькие, я же разбираюсь. — Она понизила голос и впервые за весь урок оглянулась на соседние кресла. — Вы шли с полковником, я еще подумала — прибыли на следствие.
Ишь какие слова приготовила, девочка… Птичка-невеличка, пигалица, разбирается в звездочках и просветах.
Она наклонилась к нему и проговорила совсем тихо:
— Снопа к нам?
Хлопнула дверь, в зал, толкаясь и мешая друг другу, тащили что-то новое, сверкающее; из коридора кто-то требовал: „Осторожно, осторожно“, кто-то носился с табличкой „перерыв“, кто-то допытывался, будет мастер или не будет, и в этом круговороте явился вдруг коротконогий парень в размалеванной рубахе, в зеленых очках на курносом, обгоревшем лице.
— …Снова к нам, или вы теперь здешний?
Анатолий Не слушал, смотрел на парня в зеленых очках, так и впился, словно ждал этой встречи.
— …или вы теперь здешний?
— Меня убили здесь, это не менее существенно! — Анатолий бросил громко, не сводя с парня глаз.
— Ну, вы, знаете… — отпрянула девушка, прижав бритву к груди. — Не очень-то!.. — Она сложила бритву, спрятала в ящик.
— Да, здесь, в минувшем году осенью, — с протокольной обстоятельностью отчеканил Анатолий. — В седьмом часу вечера на углу Новопроложенной и Кривобокого переулка, — повысил он голос, не переставая следить за парнем в размалеванной рубахе. — В двух шагах от трассы…
Внезапно Анатолий вскочил:
— Извините, я сейчас… — бросился он к двери.
Ни в коридоре, ни в вестибюле парня не оказалось.
Почудилось? Игра бликов и полированных плоскостей?
Анатолий с виноватым видом вернулся в кресло.
— Обознался, прости. — Он достал кошелек.
— У нас расплачиваются в кассе. — Серые, умненькие глазки смотрели испуганно, шрам на лице клиента казался ей теперь струей крови, отголоском чего-то страшного; хотела что-то сказать, промолчала, отошла к двери: