— Не завалился, а убили, — возразила девочка.
— Что-о? Ты что болтаешь? Ты что сказала, что сказала! — еще более расстроилась Катерина Игнатьевна. — Что ты знаешь, что ты можешь знать?
— Знаю. Во дворе говорили.
— В каком дворе? В каком дворе? У нас и двора нет, дом на пустом месте стоит.
— У Таты во дворе. Тата говорила.
— Какая Тата? Опять эта Тата! Ты почему шатаешься по дворам?
— Я не шатаюсь. Мы всегда, все девочки, у Таты во дворе играем, всякие книжки читаем.
— Вот пожалуйста, они читают! Что вы читаете, что?
— Что хотим, то и читаем.
— Слышали? Ну, что мне с ней делать? И наказывать рука не поднимается, целую четверть проболела, в клинике лежала на обследовании.
Анатолий сочувственно присматривался к девочке — серые, внимательные глаза Оленьки, как всегда у детей после тяжелой болезни, стали большими и тревожными; рука с голубыми прожилками нетерпеливо легла на руку матери. Вокруг шеи розовая капроновая ленточка с подвешенным плоским ключом от квартиры.
— Значит, мы с тобой друзья по несчастью? — склонился к девочке Анатолий. — Друзья по коечкам больничным?
— Почему по несчастью, — не поняла Оленька, — я не знаю, о чем вы говорите. Я сказала про мальчика, а вы про что?
— Не приставай ты со своим мальчиком, — оттеснила девочку Катерина Игнатьевна. — Не слушайте ее, глупая девчонка. На трассе лучше знают, да я сама слышала и видела, как вытаскивали трактором машину, серый фургон пищеторга.
— Не серый, а коричневый, — перебила Катерину Игнатьевну Оленька.
— Не коричневый, а серый, — строго поправила дочку Катерина Игнатьевна.
— Нет коричневый, шоколадный, — упрямо повторяла девочка. — Я видела, шоколадный.
— У тебя кругом шоколады, так шоколады и снятся. Серый фургон. Трактор вытащил серый фургон.
— Нет шоколадный. Я вышла на балкон, когда загремел гром, посмотреть летающие тарелки и видела — шоколадный.
— Какие тарелки? Причем тут тарелки?
— Тата говорит, когда небо светится от молний, летают тарелки. Тата говорит, сейчас по всей земле летают тарелки.
— Господи, — всплеснула руками Катерина Игнатьевна, — мы про фургон, она про тарелки.
— И я про фургон, я ж видела…
— Ну, теперь пойдет… У меня уже вот такая голова от ее выдумок, — рассердилась мать. — Если не тарелки, так снежный человек или дракон подводный… Вы уж извините нас, приятного аппетита. А мне ж еще на базу!..
Черный кот проводил Катерину Игнатьевну и Оленьку до двери, постоял, о чем-то размышляя, и вернулся к столу, прижался к ноге Никиты.
— Странная девочка! — Анатолий прислушивался к удаляющимся шагам Оленьки. — Я еще на площадке заметил — не по-детски ревниво следит за каждым шагом матери.