Самой себе не призналась, что спорила с Эльзой Захаровной.
Эдуард Гаврилович Полох ждал Симочку на своей загородной квартире.
Серафима Чередуха, Симочка, к этому времени была совсем в другом конце города. Пахом Пахомыч Таран-кин встретил ее у входа в театр.
— Взял билеты на эстраду.
— А домой как же?
— Машина по соседству, у дружка.
Алька сидел на скамейке, ожидал автобус; придется возвращаться в город ни с чем. Привезет Авдотье Даниловне мудрый совет Полоха…
…Он вдруг вскочил:
— Здравствуйте, Вера Павловна!
— Алик?
— Он самый, Вера Павловна.
Здравствуй, давно тебя не видела.
— Давно, давно, Вера Павловна, с шестого класса. Прошлый год залетал на минуточку.
— Все летаешь, Алик?
— Да, завертелся… — Ему хотелось сказать о себе что-нибудь хорошее, устроился, мол, не хуже других, но ничего не мог сказать.
— Надолго к нам?
— Да нет, так, оглядеться. Мои ж прошлый год съехали на Дальний Восток по договору.
— Слыхала. — Вера Павловна внимательно, учительским взглядом окинула Пустовойта: вырос, возмужал — не возмужал, а задубел. Бровки выщипаны, лицо помятое, припухшее, не то в огне горел, не то на солнце пекся, нехорошее лицо, только глаза по-человечески встревожены.
— Загляни в школу, Алик, по старой памяти, поговорим, побеседуем.
— Нет, Вера Павловна, в школу мне дорога не лежит… — Алька уже не рад был, что остановил учительницу, напросился сдуру на нравоучения. — Никого прежних не осталось, только понапрасну Евгения Евгеньевича тревожить.
— Ну, уж, — тревожить… Он у нас к нежностям не приученный. К нам многие прежние, как ты говоришь, приходят. И не всегда с праздничным поздравлением.
— Нет, Вера Павловна, повидал вас, спасибо, что признали… Алик оглянулся. — Извините, автобус на подходе…
— Постой, послушай, должна сказать тебе…
Алька нехотя задержался.
— Должна сказать… С Женькой Пустовойтом у нас беда. Большая беда, мальчишка совсем отбился.
Алик слушал, пряча глаза, — знает она о его, Алькиных, блатных залетах или не знает? Говорит так, будто ничего не знает или не хочет знать, как в школе с мальчишкой говорила, так и теперь: Алик, Алик… Какой он ей теперь Алик?
— Совсем отбился Женька, из комнаты милиции не выходит. — Вера Павловна сгустила на всякий случай краски.
— С милиции не выходит! — уперся в землю Кузен. — Так пускай милиция за него и ответ держит.
— Да как же, Алик, вы ж не чужие, кажется, родичи, хаты рядом стояли.
— Хаты! Какие хаты, где они, давно ничего не осталось.
— Ну, все равно, он твоим другом был, вместе хороводили, по пятам за тобой бегал. Скажи ему слово родственное.