— Ты что, Андрейчик? — удивленно взглянула на Андрея Таранкина.
— Нет, ты скажи: знакомый или незнакомый? Знакомые вам буквочки? Вот эти, например, завитушечки, — Андрей ткнул пальцем в корявые строчки адреса. — Вот, пожалуйста, прописное «П» или «С»? Буквы выкрученные, а все равно знакомые закорючки.
— Андрюша!
— Нет, ты скажи, скажи, не откручивайся.
— Андрей, что это за допрос, что это значит? — И завитушки, и закорючки были хорошо знакомы Ларисе, она отвела глаза. — Зачем ты, Андрей…
— А затем, что в этом конверте подлое письмо было, — Андрей вертел конвертом перед самым лицом Таранкиной. — Понимаешь, подлое!
— Да какое мне дело до этого письма? — оттолкнула конверт Лариса. — Ты что, совсем?..
— Какое дело? Какое тебе дело? А надушено чьими духами, чьей любимой косметикой благоухает? Спрашивается! Ни у кого во всем классе таких духов не имеется, ты нацарапала адресок, и письмо твоего сочинения. Позавидовала нам с Любой, продала!
— Андрюша-а… Как ты мог, Андрей… Ты не понимаешь, что говоришь… — Голос Ларисы сорвался. — Как мог подумать, что кто-нибудь из наших ребят, как ты смел подумать! Андрейчик, друг, ты же хороший парень, мы же все дружили, всегда были вместе, все наши ребята…
Она отступала медленно, шаг за шагом, словно еще надеясь, что Андрей одумается… Бывало у них всякое, наговорят друг другу обидные слова, и дураком, и козлом обзовут, погалдят, погалдят, и снова мир. Но Андрей упрямо и зло смотрел на нее, совсем другой парень, чужой какой-то, ничего не слышит, ничего знать не хочет, кроме обиды, своей обиды.
Соседушки там, внизу, за воротами на скамье, перешептывались.
Люба бранила себя, — ответила Андрею, проклятый характер, вечно слово за слово, а теперь как же?.. Стало привычным для нее перебирать в уме сказанное в присутствии Андрея, как встретились, расстались. Она заметила: что-то неладное с Андрюшкой, и Вера Павловна слишком пристально к ней присматривается: старалась успокоить себя, всегдашняя, мол, горячка перед экзаменами, и продолжала думать о том, что произошло за день — каждый поступок, каждая мелочь были значительными: выше ее ростом или не выше Андрей, с кем говорил, на кого глянул, какие книги читает; он постоянно толкует о радио, электронике, Люба старалась постичь и полюбить электронику.
Несчастная, тупенькая девчонка, другие поначитались, подковались.
Приставала к Таранкиной:
— У вас есть книги по электронике?
— Зачем нам электроника? У нас кнопки и телефон, нажал, позвонил куда надо.
— А ты разве не интересуешься?
— Я? Что ты имеешь в виду? Диски? Магнитофоны? Счетные? Понимаешь, я в стихи закопалась. Надоело все домашнее. Разговорчики. Гости полосатые. И вообще — зачем тебе электроника? И так башка трещит.