Внеся чемодан и портфель, Сунеп начал устраиваться. На спинку стула повесил многослойно сорочки и другое белье. Из-за печки вытащил полено, привязал посередине его веревку и создал таким образом вешалку для пиджака и пальто. Придется воровать, на одну зарплату эти апартаменты обставить невозможно. С графином отправился за водой. Прошел сквозь сирень, спустился по укрепленным дощечками ступенькам до мостков и, нагнувшись непривычно низко, с бульканием зачерпнул в графин воду. Река — так себе, метров десять шириной, ленивая, местами даже стоячая. Там над водой плавали листья и кувшинки. Прикованные к берегу слоновыми цепями лодки свидетельствовали о том, что река судоходная и бывали случаи, когда использовались чужие лодки. Возле потухшего костра валялись целлофановый пакет от дамских чулок и чисто выеденная банка из-под трески. В хозяйстве пригодится — Сунеп поднял консервную банку.
Он положил ее у кровати — станет пепельницей, ибо, живя в одиночку, опасался пожара. Никто в такую минуту его не разбудит, не успеешь и брюки надеть. К салату из свеклы его не приучали, хотелось есть. В Копенгагене в таких случаях пьют воду, пишет Гамсун в книге "Голод". Сунеп схватился за горлышко графина. Пить или не пить? Котят в реке топят, такова судьба котят и городских рек, — но разве в приличных колодцах не тонут лягушки? Тут в дверь постучали, и Сунеп отставил графин, чтобы не подумали, что он схватил его с целью самообороны.
— Войдите! — Он включил голую потолочную лампочку.
В Гауяскалнсском санатории он не успел вернуть десять рублей шоферу, семь электрику, но это были картежные долги — значит, кавалерские долги, которых не взыскивают; но пять рублей лаборантке… В Бирзгальскую книгу адресов он ведь еще не был занесен. Вошел длинный, тощий юноша в джинсах, кедах, рубашке, нижние углы которой были завязаны модным узлом над пупком. Светлые, мягкие волосы вились и опускались на Лоб яйцевидный, взгляд нервный. Нечто гамлетовское.
— Добрый вечер, — сказал вошедший искусственно низким голосом, поставил на стол бутылку молока, сунул ладони в пришитые спереди штанов карманы и опустил большой, мягко округлый подбородок, как огурец, на грудь, чтобы можно было смотреть исподлобья. Хоть поза и стандартная, но стандарта всемирного.
— Меня звать Андрис Скродерен, с нижнего этажа. Мать велела принести молоко, потому что у вас, мол, еще ничего нет. Можете получать его каждый день. Только — это козье молоко!
— Мне нравится козье молоко, я в свое время, болея туберкулезом, пил его вместо лекарства. Извините, что не могу предложить присесть.