Закончив осмотр магазинов, Анни спохватилась, что ни в одном вроде бы не видела Бертула. Денег у Бертула, в общем-то, нет, но все же для рюмочки всегда найдется даже у голого и в бане. Аини стала систематически проверять главную улицу. В кафе "Солнце" она спросила:
— От нашей группы отбился один экскурсант. Такой чернявый — с гладкими волосами, в желтом пиджаке… Не покупал ли он у вас что-либо из питья?
Продавщица таращила глаза:
— С черными гладкими волосами… Как бы мог выглядеть человек с гладкими волосами?
Тут Анни вспомнила, что ей принадлежит фотокарточка разыскиваемого лица. Распахнув сумочку, она выхватила фото и протянула продавщице:
— Вот он какой.
Продавщица посмотрела, посмотрела и рот раскрыла от удивления:
— Это же Гунар Цилинскис. Вы из Театра драмы?
Ой… Анни, оказывается, вытащила не тот снимок.
Гунара Цилинского, как эталон настоящего мужчины, от недавно купила в киоске и носила в сумочке…
— Нет… он не Цилинскис, но… очень похож.
Продавщица грустно вздохнула:
— Нет, не был. Такого я бы сразу узнала. Мне очень нравится, как он дает Карлену своюкровь…
Следующее кафе в универмаге. Продавщица сразу вспомнила предъявленного.
— Был, только что тут был. Все время через плечо наблюдал, кто поднимается и спускается по лестнице, а когда не смотрел, пил кофе и улыбался.
У автобусной остановки, где находилось следующее кафе, то самое, где Бертул намеревался истратить свои последние гроши, Анни встретила его улыбкой, солнечной, как локоны ее волос.
— Все осмотрели?
— Музей сегодня закрыт на ремонт, зато я нашел салон народного искусства. Обещали оленьи рога.
— Я купила билеты и уже собиралась идти к церкви, на место нашего рандеву. У нас еще двадцать минут.
— Может, зайдем в кафе?
Бертул радостно распахнул перед ней дверь. Это было мрачное кафе, город не чувствовал ответственности за его благопристойность и чистоту, потому что здесь бывали граждане всей республики. Обтерев газетой столик, Анни принесла две рюмочки южного ликера. Бертул сообщил, что ему предложили место в районном отделе культуры:
— Должность считается более высокой, чем моя, но в зарплате разницы нет. Я попросил время подумать. — Это был ход; пусть Анни не думает, что он привязан к Бирзгале. Анни в самом деле стала серьезнее, и ее серебряные серьги колыхались тихо, как вечерний звон.
По дороге домой оба задремали, Бертул сидел у окна, чувствовал плечо Анни, и его щеку щекотали ее волосы, Анни засыпала, и голова ее склонялась на его плечо. Затем она будто встрепенулась и произнесла:
— Простите, — и снова повалилась на него, на сей раз уже без цели, просто уснула на самом деле.