— Ничего, старшина. Кость вроде бы не задета, выдюжу. Не хочется из взвода уходить…
— Я не настаиваю, — тихо сказал Николай. — Если можешь, оставайся.
У него самого через весь лоб тянулась широкая кровоточащая ссадина, ныло ушибленное обо что-то колено и свербил безымянный палец на левой руке. В пылу атаки он даже не заметил, когда и чем ему отхватило крайнюю фалангу. Но его мучила не столько боль, сколько чувство бессилия и понимание безвыходности положения, в котором оказался вверенный ему взвод. Много ли осталось в нем первоначального состава?
Николай видел, как упал перед самой траншеей Красовский, только еще не знал: ранен он или убит. Вернувшийся с правого фланга связной сообщил ему о смерти Феди Павленко. Выбыло сразу два командира отделения. Да и Медведев, похоже, держится только на характере. Не было сомнений у Колобова и в отношении своей собственной судьбы. В глубине души он даже удивлялся, что она хранит его так долго. Тяжело вздохнув, Николай прислонился виском к прохладной стене траншеи. Таким его и увидел спешивший в соседний взвод Войтов.
— В чем дело, старшина? Не ранен?
— Никак нет, товарищ лейтенант. Притомился немного.
— Это я уже заметил, когда твой взвод с атакой промедлил. Хотел наказать, но в траншею ты ворвался вместе с другими. Считай, что за заминку оправдался. Другое плохо, Колобов. Пока ты тут прохлаждаешься, у тебя бойцы своим отделенным командирам в спину стреляют.
— Как это — стреляют? Не понял вас, товарищ комроты, — насторожился Николай.
— А я другого не понимаю. Почему я, командир роты, сообщаю тебе о том, что происходит в твоем взводе! — вспылил Войтов. — Перебежчик Петушков, как видно, тебя ничему, не научил. Теперь во время последней атаки боец Фитюлин пустил очередь из автомата в спину своему командиру Красовскому!
— Это неправда, товарищ лейтенант, — побледнел Колобов. — Я видел, как погиб Красовский.
— Не погиб, а ранен. Правда, тяжело. Есть свидетели происшедшего и я приказал отправить Фитюлина в особый отдел.
— Не мог Фитюлин этого сделать! Это либо недоразумение, либо оговор…
— Мог, не мог — все это эмоции, старшина. Я привык верить фактам. А они свидетельствуют о том, что в твоем взводе полностью утрачена бдительность, ослабла дисциплина. И ты, командир, вместо того, чтобы энергично выправить положение, оправдываешь свое бездействие тем, что «притомился»!
— Я свою должность готов сдать в любую минуту, товарищ лейтенант, — еще больше побледнел Колобов. — Тем более, что назначали нас временно, до прибытия на фронт. Только что-то не видно обещанной нам замены!..