Шел уже девятый час, а полковой горнист все еще не звал роты на завтрак. Кто-то сказал, будто на кухне прохудился котел и ставят новый. Люди без дела бродили вокруг казарм, ждали.
Занятый своими мыслями, не спеша прогуливался по дорожкам и Колобов. Командир роты твердо решил собрать в его взвод рецидивистов. Сможет ли он заставить этих людей подчиниться строгой воинской дисциплине? Тут потребуется не только сильный характер.
За Николаем тенью ходил Шустряков. Опасливо поглядывая вокруг, он давно уже собирался сообщить что-то Колобову, но не решался. Наконец, тронув Николая за рукав гимнастерки, Юра таинственно зашептал:
— Товарищ старшина, наклонитесь чуток, я вам на ухо кое-что скажу. Это Красовский со своими новыми корешами закатил бочку в двадцать четвертую. В свою побоялся, вот и шуранул ее в чужую роту для отвода глаз.
— Ты сам это видел?
— Не видел, но это точно. Ночью проснулся я по нужде, гляжу, а Олега нет на нарах. И корешей его — тоже. Они ж и сейчас еще все под газом ходят.
— Не одни они. Со всех рот там любители побывали.
— Да некому ведь кроме него!
— Так ли? Просто обиделся ты на него, вот и говоришь…
Неподалеку от казармы на траве расположилась группа штрафников. Оттуда доносился голос Феди Павленко, то и дело прерываемый взрывами смеха. Нравился Колобову этот парень, но он не рецидивист и, значит, не быть ему в его взводе. И сержанта Пищурина с Застежкиным тоже не зачислят. А жаль. Один мог бы стать хорошим командиром отделения, а второй — снайпером.
— Ты, паря, еще чего-нибудь смешное расскажи, — упрашивали слушатели Федю. — Тебя слушать — жратвы не надо. Давай, трави дальше.
— При чем тут «трави»? Я, можно сказать, им всю свою жизнь наизнанку, выворачиваю, а они не верят. Ладно, тогда я вам про своего батька поведаю, шо с ним злякалося ще в першу мировую войну. Только, чур, не перебивать!
Значит, идет как-то мой батько по полтавскому шляху, брынчит шаблюкой. Глядит: сбоку от шляха спыть пид дубом германьский офицер. Батько у меня прыткий був, пидкрался к офицеру, да как рубанет его шаблюкой! Праву руку начисто обрубил, а тот хоть бы тоби што — спыть! Ну, батько и начал тут рубать. Хрясь по другой руке — спыть! Хрясь по ноге — усе равно спыть. Тут батько по другой ноге примерился…
— Так ему надо было сразу голову рубить! — не выдержал кто-то из слушателей.
— Ха! Умник нашелся. Так головы-то у германьца и не оказалося, — пояснил с постным лицом Федя. — Ее кто-то еще раньше отрубил. Так мне батька рассказывал.
Вместе со всеми рассмеялся и Николай. Нет, Федю надо обязательно отвоевать у ротного в свой взвод. Взглянув на стрелки «швейцарских», он заторопился в канцелярию. Вчера Войтов приказал ему явиться в половине девятого.