Возле недавно подъехавшей полковой кухни затрубил горнист, приглашая роты на обед.
— Так что же мы с вами решим, Фитюлин? — еще раз глянув в лицо солдата, спросил Пугачев.
Славка подавленно молчал, опустив голову. Потом едва слышно осевшим голосом проговорил:
— Вы мне еще раз поверьте, товарищ политрук. Ну, в последний раз. Слово даю, исправлюсь.
После долгой паузы Пугачев решил:
— Будь по-вашему. В последний раз. Идите на обед. — И, глядя на удаляющегося бойца, сказал Колобову: — Красовский тоже хорош. Пусть после занятий зайдет в канцелярию.
Обеденный перерыв сократился до получаса. Майор Терехин приказал уплотнить последний день учебы до предела. Близился уже вечер, а интенсивность занятий не ослабевала. Штрафники учились далеко и точно метать гранату, быстро окапываться под огнем противника, ползать по-пластунски.
Больше других повезло отделению Павленко — его бойцы осваивали навыки оказания первой медицинской помощи. Санинструктор роты Маша Усольцева с санитарками Фросей и Тосей обучали их азам санитарного дела. Девчата были молодые, веселые, и парням, давно не общавшимся с женским «составом», казались неповторимыми красавицами. Когда кого-либо из них во время демонстрационных перевязок касались девичьи руки, они замирали от счастья.
Ловко накладывая бинт на локоть отделенного Павленко, санинструктор ласково говорила:
— Вот так, миленький, будешь бинтовать локтевой сустав, если товарища ранят. Да и себе тоже, коли некому помочь будет.
Федя, с трудом вникая в смысл объяснений, восторженно глядел не на руки санинструктора, а на ее лицо. Но девушка, не обращая на это никакого внимания, спокойно продолжала свои объяснения. Так же вели себя и ее подруги. Только изредка в ответ на проявление особенно настойчивого восхищения раздавалось незлобивое:
— Нахал ты, миленький, а не красный боец. Тебя учат нужному, а ты о другом думаешь.
— О чем это я думаю? — смущался парень.
— По глазам видно, о чем.
Своей добротой и ласковостью Маша влюбила в себя всю роту. На каждого она смотрела так тепло и участливо, словно именно без этого парня нет ей жизни. А на попытки откровенного заигрывания всем отвечала одинаково ласково:
— Жаль мне тебя, родненький, но помочь ничем не могу. Не до шашней мне, миленький.
Бойцы смеялись, не верили ей: хитрит санинструкторша, очки втирает. Не иначе как тайком с кем-нибудь из командиров встречается. И эта догадка подтвердилась к концу последнего дня учебы. Случайным свидетелем тайны двух влюбленных оказался командир взвода Колобов.
Маша, проверив правильность наложения повязки кем-то из бойцов, обратилась к Павленко с просьбой: