Бар был полупустой. Тоан прошел в артистическую комнату и с удовольствием увидел там Федора, никогда так рано не приходившего, перед ним стояла нераспечатанная бутылка коньяка. Черная бабочка на ослепительно-белой сорочке пианиста сегодня выглядела как-то особенно торжественно. Лицо Федора сияло радостным возбуждением. Когда весь оркестр был в сборе, Федор откупорил бутылку, разлил коньяк по рюмкам и торжественно произнес: «Сегодня у меня, друзья, радость! Давайте чокнемся и выпьем! У меня к вам одна небольшая просьба: нашу сегодняшнюю программу начнем русской мелодией «Эй, ухнем». Когда все выпили, Федор подошел к Тоану и шепнул ему: «Слышал про Сталинград? Триста тысяч немцев сдались в плен!»
Вот оно что! Последние месяцы газеты ежедневно под огромными заголовками печатали победные реляции немцев о битве на берегах Волги. Десятки раз Тоан читал сообщения о том, что Красная Армия почти уничтожена, что Сталинград агонизирует и от города, растянувшегося на десятки километров по берегу Волги, остались лишь груды развалин. И вот недавно японское информационное агентство Домэй цусин вдруг круто изменило линию и заговорило о необычайной стойкости солдат генерала Паулюса, которая проявилась в отчаянном единоборстве с русским «генералом Зимой». Так вот, значит, в чем дело! Тоан улыбнулся Федору и неожиданно предложил: «За Нину!» Федор весело подмигнул, и они выпили.
Когда они вышли в зал, у Тоана слегка кружилась голова, однако, как только он увидел за ближайшим столиком капитана третьего ранга Роже, возглавляющего Бюро информации, пропаганды и печати — доверенное лицо адмирала Деку, — Тоан почувствовал, как по спине пробежал холодок. Этот высокий француз отлично знал не только вьетнамский язык, но даже и китайскую иероглифику. Он сидел за столиком с сотрудником французской охранки. Тоан сразу узнал его и оглянулся на Федора, давая ему знак, что лучше подождать, пока эти двое не уберутся из бара, но пианист сделал вид, что не заметил предупреждения, он уселся за рояль, поднял руки над клавишами и, застыв на мгновение, взял первый сильный аккорд. Оркестр подхватил протяжную печальную мелодию…
Стихли последние звуки, и в зале воцарилась тишина… Тоан промокнул платком мокрый лоб, протер гриф скрипки и снова бросил тревожный взгляд туда, где сидел Роже. Там все оставалось по-прежнему, по вот Роже обернулся, внимательным взглядом окинул оркестр и продолжал ужин. А Федор уже начал какой-то латиноамериканский танец, Тоан, подняв скрипку к подбородку, присоединился к оркестру.