Куен хлопотала у алтаря, прислушиваясь к тому, что говорит мать. Эти неторопливые наставления словно возвратили Куен в далекое детство, когда вот так же, как теперь, мать, оставшись без мужа, говорила с ней и братом. Как и Тху, отца своего Куен видела, когда была совсем еще маленькой, и образ его едва сохранился в ее памяти. Иногда он снился ей, но как-то смутно, неопределенно, и, проснувшись, она никак не могла вспомнить его лицо. Всякий раз, когда в семье случалось что-нибудь серьезное, мать непременно вспоминала об отце, поэтому, хотя они и росли без отца, дух его постоянно присутствовал в семье. Часто по вечерам, когда Куен слушала наставления матери, ей казалось, что она слышит самого отца. Мать удивительно живо помнила каждую черточку в характере отца и, рассказывая о нем детям, умела передать даже его интонации, манеру держаться. Вероятно, именно эта постоянная живая память о муже и придавала мягкой от природы тетушке Май силу в борьбе с невзгодами. Но достанет ли на этот раз у нее сил, выдержит ли она? У Куен разрывалось сердце.
Когда циновка была разостлана на кирпичном возвышении перед алтарем, старушка поднялась на него, внимательно осмотрела, все ли на месте, все ли сделано, как того требует ритуал, и, опустившись на колени, низко поклонилась. Стоявшие за ее спиной Куен и Тху потрясли сложенными на уровне груди ладонями, после чего Куен вывела девочку из дому. Старушка поднялась и зашептала молитву. С порога комнаты Куен смотрела на алтарь, и в струях дыма, поднимавшегося от благовонных палочек, ей словно виделись души отца и брата, сошедшие с небес и строго взиравшие на них.
Старая Май склонила голову и молча застыла перед алтарем, мысленно обращаясь к мужу: «Теперь сын с тобой… Если бы ты знал, как я устала и как я слаба! Все, что ты наказывал мне, я исполнила. Я вырастила детей добрыми и послушными, ни одним проступком не запятнали они чести нашей семьи. Прости за то, что не смогла уберечь Кхака. Но сын наш отдал жизнь за людей, за отчизну, и нам не должно стыдиться за него. Боже праведный! Какие муки принял он перед смертью! Ты, отец, должен помочь ему на том свете. Видно, скоро и я отправлюсь туда». Старушка горестно вздохнула. «Ну а ты, сын мой, что же ты покинул свою мать? Ушел из жизни, умер на чужбине, не дал мне закрыть тебе очи, не дал услышать твои последние слова! О Кхак, Кхак! Сынок мой родной! Как же мне теперь жить!»
Старая Май опустилась на колени, чтобы поклониться, но тут силы оставили ее и она повалилась на циновку.
— Мама, мамочка! — Куен хлопотала возле матери, стараясь привести ее в чувство.