Даймонд кивнул.
— Ты прав. Это дело нельзя более откладывать на потом, хотя берусь я за него с неохотой.
— Почему же?
— Я не люблю истязать людей пытками, Ганс. Гораздо проще просто убивать их, нежели пытать. Будем надеяться, что он будет сговорчив.
Они отправились вниз, в подвальные помещения, освещая крутые ступени лестницы огнем факела.
— Тут так сыро и холодно, — поморщился послушник. — Повсюду пищат эти поганые крысы! Не понимаю, как узники держатся здесь. Некоторые сидят месяцами на хлебе с водой, прежде чем сгинут или будут казнены. Неужто и правда, их поддерживает дьявол, помогая им не сдаться?!
Охотник промолчал. Его вера все равно была еще далека от фанатизма, к тому же он имел представление об очень впечатляющих возможностях человеческого тела.
— Вот и его камера! Инквизитор запретил проход в это крыло, сюда могут войти только самые доверенные люди, потому что тут сидят важные пленники, а их тоже могут попытаться устранить.
— И, похоже, ты один из этих доверенных, не так ли? — улыбнулся Даймонд.
— Это благодаря тебе, Даймонд, — смущенно произнес послушник улыбнувшись.
Ганс отпер дверь большим ключом, и они вошли в камеру. Узник был прикован за руки к кольцу, торчащему из кирпичной кладки. Он был бос и полуобнажен, его лицо заросло бородой, длинные грязные волосы спадали патлами на изможденное лицо. Даже слабый свет факела заставил его на мгновение зажмуриться, будто он вышел на солнце. Даймонд заметил, что пальцы ног узника были покусаны, а местами даже отгрызаны — крысы постарались на славу.
— Ты еще дышишь, Пауль? — Ганс ткнул носком сапога ему живот. — Еще не созрел говорить?
— Убирайтесь, шавки инквизитора! — помощник палача надолго закашлялся, а затем сплюнул на пол пенящийся сгусток крови и слюны. — Уходите с глаз моих долой и не возвращайтесь! Дайте мне спокойно сдохнуть.
Даймонд покачал головой. Ганс ошибался, расколоть такого типа было бы непросто. Узник смирился со смертью, ждал ее прихода. Его тело ослабло и могло не выдержать даже самой простой, неизощренной пытки. В таких случая, как этот, угроз было недостаточно. Зато могло сработать кое-что другое.
Охотник присел на корточки рядом с помощником палача и спокойно заговорил:
— Послушай меня, Пауль или как там тебя зовут. Я не хочу тебя мучить, приятель. Мне не особо нравится то ремесло, которым ты занимался до того, как загремел сюда. Но ты понимаешь, что теперь ты тут в качестве жертвы. Не заставляй меня быть палачом.
— Это были не мои жертвы, а жертвы инквизитора! Я лишь делал, что велено.
— Но ты вдруг решил предать его. В чем причина?