Наверное, поэтому Илона даже не спросила, можно ли ей остаться, а уехала сначала в венгерскую столицу, а затем — в другую глушь, в имения своих родителей, ведь пребывание в столице тяготило, а новая глушь могла чем-то напомнить прежнюю, то есть Липто.
Родительские имения находились в западной части Венгерского королевства. Эту область под названием Эрдели[1]по большей части покрывали горы, но, увы, именно там, где располагались имения, не было гор, а только лесистые холмы. Полноводная река там тоже не протекала, а лишь мелкие речушки, но на берегах так же виднелись деревеньки с такими же домами, сложенными из толстого бруса, и, если не привередничать, этих деревенек вполне хватало, чтобы представить себя в Липто.
Имения простирались так широко, что назывались словом «страна» — Страна Силадьи — и в этой стране Илона, после смерти мужа снова ставшая частью семьи Силадьи, провела более пяти лет, помогая матери заниматься хозяйством.
Впрочем, помогать не очень получалось. Мать, урождённая Агота Сери-Поша — женщина не очень знатная, но зато предприимчивая и оборотистая — полагала, что в хозяйственных делах от дочери мало толку. Уж очень Илона была уступчивая, то есть соглашалась почти со всем, что ей говорили. Искоренить такую уступчивость казалось невозможно, поэтому матушка только ворчала:
— Слуги вертят тобой и крутят, как хотят.
Дочь только опускала глаза, не осмеливаясь напоминать, что семнадцать лет назад мать говорила иначе. Семнадцать лет назад уступчивость казалась добродетелью, ведь именно тогда родители окончательно выбрали Илоне жениха, Вацлава, и дочь покорно приняла их выбор, а ведь были подозрения, что она заупрямится, потому что юной невесте нравился другой.
В итоге подозрения так и остались подозрениями. Илона сделалась для Вацлава очень хорошей женой. Её ни в чём нельзя было упрекнуть — разве что в отсутствии детей — но бездетность не стала бы препятствием для нового выгодного брака, если б Илона позволила родителям устроить его.
Так уж повелось, что повторное замужество не являлось обязательным. Невеста могла сама решить, соглашаться или нет, ведь если первый брак считался исполнением долга перед родителями и остальными родственниками, то при повторном браке невеста имела право подумать о себе, то есть обретала некоторую свободу.
— Эх, Илона, — часто повторяла мать, когда они сидели вдвоём за вышиванием в одной из верхних комнат семейного замка. — Когда не нужно, ты уступчивая, а когда нужно уступить — упрямая. Сколько раз я тебе говорила, что ты должна снова выйти замуж, а ты всё «нет» и «нет».