Определенные сомнения я испытал, но слышать это все равно было приятно. Мальчик улыбался, положив руку мне на колено. Добродушная матрона Соничка подала кофе. Я не просил тебя показывать мне азы развода на мне же самом, сказал я.
Вернулся Митенька. Я посмотрел на глянцево-яркую кипу буклетов в его руках, и сердце во мне неожиданно сладко замерло. Ядовитое беспощадное небо высоко стояло над неведомым мне миром. Он лежал в потоках воды и света, плыл блаженным островом, и в пронзительной синеве вокруг отразились его берега, желтые откосы, белые стены домов над обрывами, капризные изгибы деревьев и опирающихся на деревья пар, пятна садов, квадраты виноградников, лошадки, пастухи — и замок, замок на вершине холма. Улыбающийся Митенька рассыпал вместе с ворохом цветных картинок ворох разноцветных слов — прелестные пряные имена стран. Неожиданно для себя, я понял, чего мне хочется.
— Галапагосские острова, — сказал я твердо.
Григорий кивнул с безмятежностью двоечника, но Митенька удивленно и вежливо запротестовал.
— Ну что вы, что вы. Тяжелый климат, холодное течение, скудная природа, не налажен туризм, какая-то банановая республика…
— Природа там вовсе не скудная, — сердито ответил я. — Самые большие в мире черепахи, игуаны, земляной конолоф, десять миллионов пауков и эндемичные виды флоры. А Эквадор — хорошая страна.
— И что вы будете делать среди черепах и пауков?
Этого я, конечно, не знал. Раскаленные пустыри овеваются двенадцатью ветрами, которые дуют одновременно, а черепахи черны, как вдовий траур, и тяжелы, как сундуки с серебром. Негостеприимные скалы, которым давали свои имена пираты, пестро покрыты птицами. Океан вливает свою пену в темные бездонные пещеры и выбрасывает на ровные полосы пляжей куски дерева и кокосовые орехи — привет от прекрасных пальмовых островов, лежащих где-то на юге. Камни и пепел. Злые чары.
Митенька покачал головой.
— Бали, Полинезия! — крикнул он. — Туамоту, Банаба! Сейшелы! Каролинские, Маршалловы, Маркизские острова!
— Значит, нельзя Галапагосские? — спросил я.
— Да почему нельзя? — удивился Григорий. — Мы заплатим.
Он посмотрел на Митеньку. Митенька разъярился.
— Деньги! — возопил он. — Есть вещи важнее денег! Вы обязаны понять это, пока молоды, пока все не стало слишком поздно! Нельзя познать жизнь, не познав ее праздника. Жизнь как женщина — она недолго ждет. Она отворачивается от старости, смеется над сединами. А, тогда вы возалчете наконец возлюбленных объятий и захотите в них прийти — на своих старых ревматических
ногах, неся кошелек, как сердце. И тщетно, тщетно, потому что деньги всегда берут, но не всегда дают взамен то, что вы надеялись купить. Я старый человек, — он сморщился, — я должен быть благодарен за крохи, я благословляю каждую дарованную мне кроху, несколько капель из чаши жизни… Так пейте же! — Он топнул ногой. — Пейте, пока и ваш счет не пошел на капли!