Тот осторожно присел на привинченный к полу стул, который стоял посреди кабинета.
— Я — капитан НКВД Сорокин, — представился ему мужчина. — Расскажите, как вы встали на путь предательства? Когда и при каких обстоятельствах вас завербовали?
— Я уже вчера все рассказал следователю. Ничего дополнительного сообщить не могу, — ответил арестованный. — Вы меня с кем-то путаете, гражданин начальник. Вор я, вор!
— Не нужно шуметь, Серов. Вы находитесь во внутренней тюрьме НКВД и можете кричать, биться головой о стену, вас все равно никто не услышит. Лучше расскажите все чистосердечно, это спасет вас от допросов с пристрастием. Врать тоже не стоит, здесь работают неглупые люди, а все, что вы расскажете, будет тщательно изучено и проверено.
Старший лейтенант засмеялся. Ему явно было не до смеха, но он все продолжал играть в разбитного и бесстрашного вора.
— Гражданин капитан, меня не надо пугать. Я знаю, что меня ожидает, и поэтому смирился с мыслью о смерти. Если хотите, чтобы я вам все рассказал, угостите меня папиросой и накормите нормальной пищей, а не этим пойлом. Ужасно хочется курить.
Сорокин протянул ему пачку папирос и спички. Арестованный взял одну и закурил. Он закрыл от удовольствия глаза и выпустил струю дыма в потолок.
— Спрашивайте, я готов отвечать — произнес Серов.
— Я уже задал вам вопрос. Расскажите, как вы встали на путь предательства?
Арестованный откашлялся и, взглянув на сидевшего в углу стенографиста, начал рассказывать:
— Я служил командиром саперной роты в 12-ой армии, которой командовал генерал-лейтенант Понеделин. Я не буду говорить об этом человеке, вы наверняка хорошо знаете, что до этого он служил начальником штаба Ленинградского военного округа, а с марта 1941 года был назначен командующим 12-ой армии. За заслуги перед государством он был награжден Орденом Ленина и двумя Орденами Красного Знамени. Мы гордились своим командармом и считали, что он является одним из лучших военных начальников РККА.
— Давайте, Серов ближе к делу. Я достаточно хорошо знаю биографию этого предателя, который добровольно перешел на сторону немцев.
— Хорошо, гражданин капитан. Вы сами-то знаете, что такое окружение? Наверное, нет. Чтобы это понять, нужно побывать там, в этом окружении. Нас били с фронта, с тыла, и тогда нам всем казалось, что выхода из этой ситуации нет. Вот тогда у меня впервые и возникло желание выжить в той мясорубке. Солдаты моей роты, уже не таясь и не опасаясь сотрудников особого отдела, стали поговаривать о добровольной сдаче в плен. Этому способствовали и листовки-пропуска, которые немцы ежедневно сбрасывали с самолетов. В них листовках немцы сообщали нам, что взяли Минск, Гомель, Бобруйск, что армии отступают по всем фронтам. Я тоже подобрал листовку и сунул ее в карман гимнастерки.