— Сдавайся! — выкрикнул кто-то из чекистов. — Ты окружен, и сопротивление бесполезно.
Не целясь, он выстрелил в сторону голоса. Пуля ударила в бетонную стену и с визгом ушла куда-то в темноту.
— Сдавайся! — выкрикнул кто-то с другой стороны.
Бекметов усмехнулся, так как хорошо понимал, что от смерти ему уже не уйти. Какая разница как погибнуть: в туннеле метро или получить пулю в затылок в застенках НКВД. Он выглянул из ниши и, заметив в темноте какое-то шевеление, нажал на курок. Пуля ударила в рельс и, противно жужжа, как большой шмель, ударила рикошетом в бетонную стенку. Он вытащил из пистолета обойму: в ней осталось всего два патрона.
«Вот и все, — подумал он. — Кто же меня сдал чекистам? Директор? Соня? А в прочем, какая сейчас разница, кто предал. Главное предательство совершил он, дав согласие работать на немецкую разведку. Нельзя испачкать грязью того, кто уже испачкался в ней до этого. Это — жизнь, и каждый живет в этой жизни как может».
— Сдавайся! — снова донеслось до него из темноты.
Майор выскочил из ниши и, дважды выстрелив в темноту, побежал по шпалам. На что он мог рассчитывать в этом забеге, он не знал и сам. Пули со свистом проносились над ним, заставляя его петлять в туннеле. Вдруг он почувствовал сильный толчок в спину, от которого упал, больно ударившись о рельсу. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Он попытался подняться, но резкая боль заставила его забыть об этом. Где-то вдали послышался шум приближающегося состава. Он всем телом почувствовал, как задрожала земля. Бекметов попытался отползти в сторону, но тело не слушалось его. Луч света локомотива становился все ярче и ярче. Он не услышал визга тормозов. Его тело отлетело в сторону и с силой ударилось о бетонную стену.
Минут через десять, пропустив состав, к трупу подошел оперативник. Он нагнулся над безжизненным телом диверсанта и стал выворачивать карманы его рабочей куртки.
— Что будем докладывать капитану? — спросил его подошедший к нему оперативник.
— Что здесь докладывать? Скажем, что, спасаясь от преследования, он сам бросился под колеса поезда. Думаю, что это самый лучший вариант.
— Хорошо. Давай оттащим тело в сторону, и будем выбираться наверх.
Схватив труп, они оттащили его в сторону и направились к выходу.
* * *
Утром двадцать первого января 1942 года начались аресты немецкой агентуры в Москве. Сорокин сидел в кабинете, отмечая в своем блокноте фамилии арестованных диверсантов. Несмотря на реализацию оперативного дела, настроение у него было неважным. Рано утром он узнал от дежурного, что арестован Сидоров Иван Тимофеевич. Что вменяли этому старому чекисту руководители НКВД, он не знал. Пройдя к себе в кабинет, он не успел раздеться, как на столе зазвонил телефон. Еще не снимая телефонной трубки, он понял, кто ему звонит.