Кроме того, узнав, что наш отец делал с мамой, она окончательно укрепилась во мнении, что все мужчины только на то и способны, что причинять нам зло. Может, мне и не стоило ей сообщать подробности, но ведь годами она твердила, что все произошло по вине мамы, «ах бедный папа», и бла-бла-бла, так что я внесла посильный вклад в установление истины.
По-видимому, мама думала, что я все забыла, так как я была тогда совсем маленькой, но, скажу тебе, увидеть свою маму с окровавленной головой – такое не забывается. С тех пор я не часто встречалась с отцом, но каждый раз, когда это происходило, он пытался понять, помню я о том случае или нет. Ведь он не мог не находить странным, что я не питала к нему той же привязанности, что и Хлоя. Не стоило бы ему думать, что я все забыла, хотя я и кажусь временами придурковатой, но то, что он сделал, даже такие, как я, не забывают.
На обратном пути, после экскурсии в церковь, когда мы плыли на пароходе, Хлоя вдруг заплакала. Тогда я не знала, что делать, и не сделала ничего, но, вернувшись в наш домик на колесах, я полезла под подушку, вытащила тебя, открыла страницу с записью от 1 мая и дала ей прочитать.
Как видишь, Марсель, возможно, за время поездки я не очень-то поднаторела в математике, но в сестринском чувстве – несомненно.
Прими, пожалуйста, мои наилучшие пожелания.
Лили
P.S.: А у меня волосы выросли в левой подмышке.
Лили заставила меня прочитать страницу из своего дневника, но мне далеко не все понятно: она постоянно обращается к какому-то Марселю.
Вот, что она написала 1 мая.
Дорогой Марсель!
Мне нужно поговорить с тобой о моей сестре Хлое. Я тебе о ней уже рассказывала, но сейчас ты узнаешь гораздо больше.
Знаю я сестру, как ты понимаешь, уже довольно долго, почти так же долго, как отца и маму, так что нам приходится выносить друг друга со времен царя Гороха. Наверное, поэтому мы часто ссоримся, но не только поэтому, а еще и потому, что она страшная зануда. Она то рычит, то плачет, то кричит на меня, утром по часу не дает попасть в ванную, принимает меня за дуру и даже не пытается со мной делать хотя бы хорошую мину при плохой игре.
Но, согласись, с таким же успехом я могла бы родиться сестрой серийного убийцы или математички, так что тут грех жаловаться.
У нее полно замечательных качеств, и это помимо внешности.
Она – прекрасная актриса: видел бы ты ее вчера, когда она объявила маме, что беременна, я была в двух шагах от того, чтобы вручить ей Юлия Цезаря[82].
Она добрая: притворяется, что не видит счетов, которые мама прячет в шкафу (как и я), и всегда приходит проверить, все ли у меня в порядке, прежде чем лечь спать.