Зиба тихо отстранилась, села напротив, глядя на нее доверчивыми, в эту минуту совсем детскими глазами.
— Может быть… Только мне уже опять хорошо.
— Я вот что хотела сказать тебе, Зиба. Мне приходится много ездить по степи, встречаться с чабанами… Они поговаривают, что некоторые баи будто бы неспроста перегнали скот сюда. Ты ничего не слышала об этом?
У Зибы потускнели глаза. Она опустила голову, задумалась.
Наташа решила, что она не хочет или боится отвечать, и продолжала;
— Ты подумай о себе. В чужом краю, ты совсем зачахнешь. Если сейчас и нет у тебя еще настоящей болезни — там будет.
— Там? — спросила Зиба. — Где — там?
Наташа запнулась, с трудом, отводя глаза, ответила:
— Ну, говорят, что совсем на новые места хотят перегнать весь скот. И самим перебраться…
— Я же не могу одна вернуться, — нерешительно сказала Зиба.
— Хочешь, я скажу, что тебе требуется серьезное лечение, отвезу в город, в больницу, а там…
— Ты хочешь, чтобы я оставила родителей?
— Но подумай, что они намереваются сделать!
Зиба печально покачала головой.
— Нет, лучше умереть рядом с отцом и матерью, чем скитаться бездомной….
Послышались шаркающие шаги Огульхан. Наташа вскинула на Зибу тревожные глаза, — Зиба поняла, едва заметно кивнула ей.
— Вот, угощайтесь, дети мои, — Огульхан раскинула сачак, поставила медный поднес с чалом и лакомствами. — А я пойду, займусь по хозяйству.
Снова оставшись одни, девушки помолчали; потом Зиба, словно разгоняя тяжелые мысли, тряхнула косичками и сказала:
— Ешь, Наташа-джан, ни о чем ее думай. Пусть все будет, как записано в книге судеб.
Чтобы не обидеть ее, Наташа отломила кусочек чурека, стала запивать прохладным чалом.
Молчать было неловко, она сказала:
— А я не так давно еще одного знакомого встретила в песках. Угадай — кого?
Зиба равнодушно пожала плечами.
— Да ты его должна знать, он из вашего поселка. Вспомни-ка первомайский праздник. Парень, что Мердана победил, ну?
Зиба думала о другом и слушала невнимательно — мало ли знакомых парней в поселке?..
— Да Керим его зовут. Вспомнила?
Зиба не могла удержать восклицания; руки сами прижались к груди, словно хотела унять безудержно зачастившее сердце.
— Ой!.. — и смутилась, зардевшись, закусила острыми зубками конец платка: пояснила, как бы в оправдание: — Это наш чабан.
— Вон как, — сказала Наташа, недоумевая и почему-то тоже смущаясь.
— Что же он, заболел? — как смогла равнодушнее спросила Зиба.
Наташа разом вспомнила ту кошмарную ночь, черную бурю, блуждающие огоньки и рев зверя совсем рядом, — и стала быстро, волнуясь все больше, рассказывать, что произошло тогда.