Переживая за подругу, Зиба то вскрикивала, то прижимала руки к груди, то замирала, приоткрыв влажный рот. А когда рассказ дошел до мстительного верблюда, загнавшего обидчика в яму, она засмеялась:
— Так и надо ему, негодяю! Ишь что надумал… — И спросила, все еще смеясь: — А кто он такой, не знаешь?
— Нет. Рада была до смерти, что хорошо кончилось, забыла расспросить. Помню только, что чабаны называли его Ниязкули.
Лицо у Зибы стало таким мертвенно бледным, что Наташа испугалась:
— Что с тобой? Тебе плохо?
Зиба прошелестела одними губами:
— Это мой брат… — Она закрыла лицо руками, застыла, как во время молитвы; потом отняла ладони. — Мы так виноваты перед тобой, Наташа, прости.
Наташа принялась успокаивать ее, уверяя, что Зиба здесь не при чем, и пусть не терзает себя, — мало ли что может вытворить взрослый человек, он сам, один в ответе.
— Ой, Наташа, — воскликнула Зиба, — все к одному! Столько неприятностей навалилось на меня сразу! Ты послушай только…
И она рассказала про клевету, пущенную нивесть кем, про завороженный хлеб, про талисман Халтач…
— Ну, что, что мне делать? — вырвалось у нее, и она тихо заплакала.
Женское сердце Наташи не выдержало, она тоже прослезилась, порывисто обняла Зибу. Так, обмявшись, поплакали они, облегчив душу, потом стали вытирать одна другой мокрые лица.
— Ты прости меня, Наташа-джан. С сегодняшнего дня я не считаю Ниязкули своим братом, так и знай.
— Зато свое мнение о Кериме изменишь, — слукавила Наташа.
Зиба слабо улыбнулась.
Вошедшая Огульхан была поражена: ее дочь сидела в обнимку с доктором, у обеих были мокрые от слез, но умиротворенные, тихие лица.
— О, великий аллах, что случилось? — всполошилась она. — Неужто ты так сильно больна, моя доченька?
— Не волнуйтесь, тетушка, — успокоила ее Наташа. — Ничего страшного нет. Сердце действительно немного побаливает, но это пройдет. А слезы всегда помогали женщинам.
Она поднялась, одернула платье.
— Ты уже уходишь? — изумилась Зиба. — Так быстро?
— Дела, Зиба-джан, — улыбнулась Наташа в ответ на ее искренний, почти детский порыв. — Мне сегодня надо к геологам съездить.
Зиба тоже встала.
— Спасибо тебе, Наташенька, — по-русски сказала Зиба и обняла ее.
Провожая доктора за порог, Огульхан приговаривала:
— И верно — легче стало моей доченьке, спасибо тебе, дохтур. Еще приходи навестить ее. Мы всегда будем рады.
Загородив Наташу, она сунула ей пачку помятых денег. Наташа возмущенно оттолкнула ее руку:
— Что вы! Уберите сейчас же! — прошептала она, оглядываясь. — Еще не хватало…
— Табиб берет, знахарка Хаджат берет… — смущенно пробормотала Огульхан, пряча деньги.