— Это верно, таких узоров я и сам никогда не встречал, — сказал Геок-усса. — Их рисунок мне заказчик дал. Говорит, сохранился от давних времен, никто теперь такие не делает. Вот — погляди.
Керим осторожно взял мятый листок, стал рассматривать непонятные знаки.
— Видишь, — пояснил мастер, — это буквы. Из них складываются слова — молитва о даровании счастья той, кто носит эту гульяка. А здесь что-то вообще непонятное…
Краснея, Керим попросил:
— А можно… рядом изобразить сердце?
Тихим старческим смехом ответил мастер.
— Если нельзя, то, конечно, — совсем смутился Керим. — Это я так…
— Да нет, почему же, можно и сердце. Если, конечно, оно — сердце влюбленного.
Керим порывисто сказал:
— Сделай, усса-ага, чтобы на гульяка было сердце — мое сердце. Я ничего не пожалею — все, что имею, отдам тебе!
Мастер покачал головой.
— Вроде бы ты на богача непохож, а ведешь себя, как настоящий бек. Мне твоих богатств не надо. А сердце я и так нарисую. А ты зайди в дом, чаю попей, отдохни.
Когда работа была закончена, мастер завернул гульяка в платок и пошел в соседнюю кибитку, где жил и где ждал его Керим.
— Вот, бери. Пусть она принесет тебе счастье, сынок.
Керим не удержался, развернул платок, — гульяка сверкнула на ладонях солнечными бликами. В центре ее горело, отливая пурпуром золотое сердце, пронзенное белой молнией. И сердце Керима, настоящее, живое сердце, зашлось от восторга.
— Я не знаю, как благодарить вас, усса-ага! — захлебываясь проговорил он и стал торопливо доставать деньги, которые дал ему на дорогу Атанияз-бай. — Вот, возьмите, ага, все возьмите…
Мастер грустно покачал головой и скрестил руки за спиной.
— Убери, — сказал он. — Когда-то и я был молод, и тоже любил… А потом… я знал твоего отца… Деньги тебе самому пригодятся. Ты доволен — и больше мне ничего не нужно.
— Вы меня обижаете, усса-ага, — сразу погрустнел Керим, с сожалением глядя на сверкающую гульяка. — Я не могу так… Это очень дорогой подарок. А деньги… Нужно будет — найду. А сейчас возьмите. Очень прошу.
— Ладно, ты купил ее, — усмехнулся мастер и взял из большой пачки одну бумажку. — Остальные забери.
И он брезгливо оттопырил нижнюю губу.
— Хорошо, ага, — весело сказал Керим. — Эти деньги послужат доброму делу, я обещаю тебе.
— Вот это правильно, сынок, — провожая юношу к двери, мастер обнял его за плечи, осторожно пробуя пальцами мускулы, проверяя, на что он способен. — Никогда не сворачивай с главной дороги жизни. И всегда будь самим собой.
Солнце клонилось к закату, когда Керим верхом на белом верблюде выехал из поселка. Он оглянулся, но мастера уже не было видно. Потрогав спрятанную на груди заветную гульяка, Керим ударил пятками в тугие бока верблюда, крикнул громко: