И колотилось взбалмошное сердце, не давало покоя, и сон не шел…
Осторожные легкие шаги раздались возле агила. Керим сел, вглядываясь в темноту. Чья-то неясная фигура мелькнула в свете луны, замерла. Керим нащупал палку, которая всегда лежала под боком.
— Эй, кто там?
Тихо было вокруг, только верблюдица ворочалась возле своего верблюжонка, подталкивала его к себе поближе, чтобы согреть, да овцы шумно дышали в агиле.
Керим вскочил. Кто-то двинулся там, в темноте, раздался слабый звон. Керим замер, пораженный: так звенят монеты с дырками, продетые на шнурке в виде бус. Женщина?
— Кто там? Выходи! — тихо позвал он.
И вдруг испугался, — а что, если опять Халтач?
Похотливая коза все не может успокоиться. Злоба закипела в груди Керима. Ну, нет, на этот раз он не позволит себя одурачить. Здесь его постель, и никто не поверит, что это он заманил сюда чужую жену… А если поверят? Если поднимет она шум, сбегутся люди…
— Керим, это я, — раздался в тишине приглушенный женский голос.
Атанияз читал и, как мог, растолковывал дочери коран. Зиба рассеянно слушала о том, как носилась по небесам крылатая лошадь — с одним жемчужным и другим коралловым крылом, — и думала о Кериме. Если бы у них была такая лошадь! Они поднялись бы над землей и унеслись далеко-далеко, и были бы счастливы…
Тогда, во время разговора с Наташей, она впервые поняла, как дорог ей Керим, и застыдилась того, что однажды поверила наговору. Она с необычной тоской ждала его возвращения, вздрагивала, когда раздавался шум приближающегося верблюда, кидалась с волнением к окошку — и в отчаянье грызла кончик платка, сдерживая слезы. Все люди вокруг казались ей пустыми и неинтересными, их смех и шутки раздражали, и она замыкалась в себе, уединялась, подолгу сидела одна с рукодельем. Но стоило кому-нибудь поблизости произнести имя Керима, как вся она вспыхивала, навостряла слух и уже ничего не могла с собой поделать.
Иногда она с тревогой спрашивала себя: "Как же так? Я мечтаю о Кериме, а от родного брата отказалась, сказала об этом вслух, и аллах слышал мои слова. Чем же все это кончится?"
Вдруг сомнения закрадывались в душу. А что, если Ниязкули заворожили и он поступал не по своей воле? Может быть, та же Халтач… Выходит, надо было спасать брата, а она отреклась от него…
Голова шла кругом.
Но стоило вернуться Кериму, как снова обрела она душевный покой, и все увидели прежнюю неугомонную Зибу, озорницу и насмешницу. А когда отец протянул ей удивительной красоты гульяка и, между прочим, сказал, что это Керим привез по его просьбе, у Зибы словно крылья выросли. Оставшись одна, она то прижимала гульяка к груди, то отставляла и любовалась игрой узоров в солнечном луче, то начинала гладить ее, как живую, и блаженная улыбка не сходила с ее лица.