— Родная ты моя, — шептал упоенный Керим, — свежий ручеек в пустыне на моем пути, путеводная звезда, счастье мое…
Зиба смотрела куда-то поверх его головы, в темное звездное небо.
Не выпуская ее руки, Керим приподнялся и сел рядом с девушкой на топчане. Совсем близко были ее темные глаза и припухлые вздрагивающие губы.
— Ты смотришь в небо? — прошептал он. — Ты боишься его?
— Видишь дорогу белой верблюдицы? — еле слышно спросила Зиба.
Он быстро нашел туманную полосу Млечного пути.
— Да, вижу.
Зиба не сказала больше ничего, но ему показалось, что он понял какой-то особый, глубокий и тайный смысл в том, что Млечный путь проходил у них над головой и терялся вдали, у невидимого горизонта.
— Знаешь, я не думала, что решусь, — сказала вдруг Зиба. — До самого последнего мгновения не верила, что найду в себе силы… Это же страшно — пойти против воли отца, матери… Узнают — могут убить. И тебя и меня… Я знаю, что такое девичья честь, ты не думай… И все-таки я пришла…
Было темно, но она от стыда не могла поднять голову.
Керим осторожно обнял девушку. Ладонь его скользнула вверх по упругой спине, замерла на шее, — он почувствовал, как бьется жилка под краем тюбетейки, украшенной позвякивающими серебряными монетками. Он привлек Зибу к себе, и она, слабо сопротивляясь, прильнула к его груди. Тогда, забыв обо всем на свете, он поцеловал ее мокрое лицо.
— Ты плачешь, Зиба? — изумленно спросил он. — Не надо, милая. Я все, все понимаю. Твоя честь для меня дороже всего на свете, дороже жизни. Я люблю тебя, Зиба!..
И я ничего не боюсь. И ты не бойся.
Она отстранилась и вытерла платком глаза.
Долго сидели они молча, и рука Зибы согрелась на груди Керима.
— Я тоже ничего не боюсь, — тихо сказала Зиба. — Только одного — разлуки с тобой.
И снова, как тогда, когда впервые прикоснулся он к ее руке, ударила перед глазами Керима дробящаяся, рассыпающаяся на множество тухнущих искр молния, и снова нечем стало дышать.
Он сильнее прижал ее пальцы — единственное свое спасенье, и наконец сумел выдохнуть:
— Мы всегда будем вместе, Зиба!
Чувствуя друг друга плечом, они сидели рядом под ночным безмолвным небом, и Керим гладил, ласкал ее нежную руку на своей груди…
Вдруг Зиба порывисто встала, быстрым движением поправила сползший платок и сказав:
— Теперь ты все знаешь, Керим, — поспешно пошла вдоль агила, в его тени.
Керим не решился ни окликнуть, ни догнать девушку.
Он зачарованно смотрел в ту сторону, где в темноте, мелькнув последний раз, исчезла Зиба, и чувствовал, как весь наполняется небывалым ликованьем, будто сотня дутаров и бубнов поселилась в нем и ударила враз…