Наташа поднялась, накинула на плечи старый халат хозяина и стала смотреть в оконце. Песок искрился под солнцем, кусочки слюды в нем вспыхивали крохотными огоньками. А горы невдалеке были синими, мрачноватыми, будто лежали в тени.
Грустно стало Наташе. И вспомнилась печальная песня, которую любил напевать отец:
Позарастали стежки-дорожки.
Где проходили милого ножки.
Позарастали мохом-травою.
Где мы гуляли, милый с тобою.
Наверное, никогда теперь не услышит она его басовитый, с хрипотцой, голос, не прижмется к его плечу, не скажет, вернувшись из песков: — "Здравствуй, папа. Как ты тут без меня?.."
И Бердыли убит.
Она вспомнила его припорошенное песком бескровное лицо, уставленное в ночное небо, и содрогнулась.
А что с Мерданом? Тоже лежит на песке, прошитый пулей, и мухи кружат над ним?..
Ах, как надо спешить! А солнце, будто назло, нависло над барханом не поднимается вверх, не спешит…
Перестук копыт послышался ей в звенящей степной тишине. Она затаила дыхание, прислушиваясь. И верно — едет кто-то все ближе, уже и голоса слышны…
Трое всадников выросли над холмом, замерли, оглядываясь, и пустили коней вниз по склону, отвалившись в седлах.
Наташа сразу узнала их: Ниязкули, Мердан и тот, с противными усиками, который командовал, размахивая маузером, на Кровавом колодце в позапрошлую ночь. "Мердан к ним переметнулся", — с отвращением подумала Наташа.
Они подъехали, спешились, привязали коней к стойкам навеса.
— Старик куда-то исчез, — сказал Ниязкули. — И хибару свою закрыл.
— Повезло ему, — с усмешкой отозвался обладатель щегольских усиков.
— Как думаете, Бахрам-хан, долго придется ждать?
— Военные — народ аккуратный, — ответил Бахрам. — Посмотри, в кибитке никого нет?
Наташа быстро легла вдоль стены под самым окном и услышала, как Ниязкули не спеша подошел, прильнул к оконцу — в комнате сразу потемнело — и долго, пока привыкли глаза, вглядывался внутрь. Потом в комнате посветлело, шаги стали удаляться.
— Старый хрыч еще не завел себе любовницы? — спросил Бахрам.
— Кому он нужен, — ответил Ниязкули. — Чаю бы попить, жарко.
— Ладно, не умрешь, — грубовато оборвал его Бахрам. — Вернемся в Пулхатын, пей сколько влезет. Посмотри лучше: не едет еще?
Ниязкули проворчал что-то в ответ.
Они долго молчали, потом Ниязкули вскрикнул:
— Едет!
Наташа догадалась, что сейчас они смотрят в степь, и выглянула. К домику приближался военный верхом. Его лицо показалось ей знакомым, но она так и не вспомнила, где видела этого человека.
Приехавший легко соскочил на землю, поздоровался с Бахрамом, пристально глянул на остальных.