Он снова выжидательно глянул на Карабая.
— У некоторых людей слишком длинные языки, — с угрозой сказал Карабай. — Ты знаешь, бай-ага, как они обычно кончают. А теперь можешь распорядиться насчет чая.
Через четверть часа, потягивая из пиал горячий гок-чай. Атанияз разглядел Бахрама. Гость скинул черную бурку и остался в красном добротном халате. У порога стояли его хромовые запыленные сапоги. Лицо очень смуглое, с чернотой. Наверное, из племени алили, решил Атанияз. Гость был немногословным, но поглядывал выразительно, смущая хозяина холодным блеском глаз. Густая черная бородка была аккуратно подстрижена, и Атанияз не сразу догадался, что она не настоящая. А когда понял — поначалу испугался, но потом успокоил себя: еще неизвестно, с чем пожал овал этот Бахрам-хан, в случае чего можно и отказаться: знать, мол, не знаю никаких ханов. А коли будет от него польза, то все равно, что у него за борода.
За чаем Карабай подобрел, разговорился. Но дела, ради которого приехали, не касался — плел были и небылицы, благо всякого повидал на своем неспокойном веку.
А Бахрам все помалкивал да бросал на хозяина быстрые взгляды — изучал. Наконец, сказал:
— Мне много говорили о вас, досточтимый Атанияз-бай. О вашем богатстве, о вашем прозорливом уме прослышаны даже за границей. Вас уважают мои могущественные, увы, далекие сейчас, друзья, бай-ага.
Атанияз не ожидал такой пышной речи в свою честь и покраснел от удовольствия, подумав, однако: «Неспроста расточают мед его уста». На всякий случай он поклонился гостю, и тот ответил ему поклоном.
— Всевышний по заслугам осыпал вас своими милостями, — продолжал Бахрам, прикасаясь пальцами к лицу и бородке. — Пусть же продолжается это вечно!
Долг вежливости требовал ответить на восхваления.
— Услышать добрые слова из уст столь большого человека, Бахрам-хан, — великое счастье и великая честь. Премного благодарен вам за оказанную милость. Да хранит вас аллах!
Приличия были соблюдены. Гость постепенно стал переходить от лести к делу. Он долго говорил о щедрости аллаха к тем, кто чтит веру и умножает богатства родной земли, о кознях шайтана, о людях, которые осмелились растоптать законы своих отцов, попрать священные писания, отступиться от бога. Он говорил о том, как трудно в эти дни испытаний истинным мусульманам.
— В единении наша сила и наше спасение, бай-ага, — сказал Бахрам. — И мы помогаем друг другу в беде.
— Истинно так, — со вздохом согласился Атанияз.
Бахрам понял его.
— Не надо вздыхать так тяжко, бай-ага, — проникновенно сказал он. — Я привез вам не слова утешения, а нечто более реальное. Наши общие друзья протягивают вам и вашим людям руку помощи.