— Нет, я все сказал.
Керим поправил тельпек и пошел к выходу.
— Стой! — Батыр ударил плеткой по столу так, что пыль поднялась.
Керим остановился в дверях.
— Про тебя тут много всякого говорят, — процедил сквозь зубы Батыр, — а если ты и в самом деле байский прихвостень, — потом на себя пеняй, если что. Мы с вашим братом шутить не будем, так и знай.
— Прощай, — сказал Керим и вышел.
Тяжело дыша, Батыр смотрел на дверь, словно видел еще чабана.
— Нельзя так, Батыр, — хмуро сказал Юрин. — Одурачили парня баи, он поверил бредням, не знает куда идти, а ты…
— Нечего с такими возиться, — буркнул Батыр. — С кем не по пути — прочь с дороги, и весь разговор.
— Эх, ты, — Юрин с досадой махнул рукой. — С кем же ему по пути тогда? С баями?
Батыр отвернулся к окну, не ответил.
Юрин подождал малость и, не сказав ничего, вышел.
Он догнал Керима, окликнул.
Чабан настороженно посмотрел на него.
— Ты извини, — сказал Юрин, — Батыр погорячился. Такой уж он… А про колхоз я тебе расскажу, сам поймешь…
Глава одиннадцатая
Весенний праздник
Наташа ходила по поселку из дома в дом — брала на учет больных. Ее сопровождали Нурли и Мердан.
Зашли они и к Атаниязу.
— Завтра первомайский праздник, — сказал Нурли. — Колхоз приглашает всех. Приходи и ты, Зиба.
Девушка вспыхнула от радости и посмотрела на мать, — та отвела глаза, склонилась над миской, в которой месила тесто. Зиба повернулась к отцу. В ее взгляде было столько мольбы и отчаяния, что Атанияз кивнул.
— Придет, придет, — сказал он. — Пусть повеселится.
Зиба бросилась бы ему на шею, не будь рядом посторонних. Но она только с благодарностью улыбнулась отцу и с той же улыбкой повернулась к Наташе. Их глаза встретились, и обе почувствовали взаимную симпатию — ту, которая возникает у девушек внезапно, как озарение.
Глядя на дочь, Атанияз подумал со злорадством: «Недолго ей будут морочить голову эти колхозники».
Зиба была любимицей в семье. Ее рождению радовались больше, чем рождению сыновей. Огульхан на радостях устроила женщинам, приехавшим проведать новорожденную, такой той, что о нем долго потом вспоминали — кто с удовольствием, кто — с завистью.
Родители души не чаяли в дочке. Да и как было не радоваться, если столько лет Огульхан рожала одних только сыновей. Зиба отзывалась детской лаской на заботу, и это еще более располагало к ней и отца, и мать, и братьев.
Кроме нее девочек в доме не было, и росла она среди мальчишек, играла в их игры, переняла от братьев озорной нрав, и-не отставала от мальчишек ни в чем. Бывало завяжется драка — так она никому спуску не даст. А уж самой попадет — жаловаться не станет.