Улыбка медленно сходила с разгоряченного лица Зибы.
— Будь осторожна, Зиба-джан, — тихо сказала Айсолтан. — Всякие люди есть…
— Ай, ничего, — беззаботно ответила Зиба, — не обращай внимания. Кто виноват, что люди шуток не понимают? Ты лучше скажи, где достала такую красивую гульяка?
И она осторожно дотронулась до украшения. Зибе всегда нравилось, как одевается Айсолтан, и она старалась подражать ей. Хоть и не имела Айсолтан столько платьев, как у байских дочерей, а всегда все на ней сидело ладно и красиво.
— Это мне Чары на базаре купил, — сказала она. — Хочешь, подарю тебе? Мне к чему наряжаться, а ты — девушка…
— Нет, нет, что ты! — отстранилась Зиба. — Ведь это подарок! Чары узнает — обидится.
— Да он и не заметит. Наверное, уже и забыл, что покупал.
— Нет, не возьму, спасибо, — настояла на своем Зиба. — Мне отец обещал купить.
Айсолтан улыбнулась.
— Ты и без украшений красивее всех девушек. Знаешь, говорят, что золото и в золе блестит.
Зиба покраснела.
— Ну, что ты…
Она отвернулась, пряча смущение, и встретилась взглядом с проходившим мимо Керимом. В его глазах она прочла то, что только услышала от Айсолтан, и вздрогнула от неожиданности.
— Пойдем, — сказала она, беря подругу за руку, — пойдем куда-нибудь.
— Что с тобой? — удивилась Айсолтан. — Что-то случилось?
Зиба не ответила. Она и сама не знала, что с ней.
Какие-то новые, неясные чувства охватывали ее порой. И становилось вдруг то радостно, то грустно, и нельзя было найти причину этого, и ничего нельзя было объяснить…
Керим… Почему он так смотрел на нее? Или это только показалось? Нет, он и прежде… Что — прежде?..
Мысли путались, и не было уже прежней легкости, и не могла она, как раньше, рассмеяться ему в лицо…
Зиба оглянулась, но Керим уже уходил в толпе смеющихся, разговаривающих или просто глазеющих по сторонам сельчан, его широкая спина, обтянутая поношенным халатом, мелькнула и исчезла.
Айсолтан проследила за взглядом девушки и понимающе усмехнулась.
Керим приехал на праздник в хорошем настроении. Ходил среди радостно возбужденных людей, прислушивался к разговорам, — и видел: что-то изменилось ка селе. То ли люди стали добрее, сердечнее, то ли придавали всему необычный вид кумачовые полотнища, пылающие на ветру, то ли весна была всему виной — а только хорошо было ка душе, хотелось вместе со всеми шутить и смеяться, и говорить о весенних делах, о скоте, о кормах и колодцах, чувству я, что все вокруг живут одними мыслями и заботами. И не верилось, что колхоз принесет людям несчастье, что все в нем будет общим, как говорил Атанияз, вплоть до женщин… Злые люди болтают — а колхоз, хоть и маленький еще, живет себе, и никто из колхозников не жалуется.