— Врешь! — задохнулся Чары, шаря по его лицу глазами.
— Весь поселок об этом говорит, — ответил словно бы с обидой Ниязкули.
Чары отпустил его и в изнеможении привалился к стене агила.
— Все на глазах у людей, — продолжал Ниязкули, — совсем совесть потеряли. На празднике Керим приз получил, платок, так его тут же ей отнес. Наши, как узнали, расстроились совсем, отец даже слег. Такого позора, сказал, еще не видывал на своем веку. А мать…
— Хватит, — с угрозой прервал его Чары. — Ты свое дело сделал. Уезжай.
В тот день словно бы что-то надломилось у него внутри. Белый свет стал не мил. Чары ушел в себя, не замечал ничего вокруг, все думал свою горькую думу, терзал душу сомнениями, терялся в догадках.
Верно ли то, что сказал Ниязкули? Неужели Айсолтан способна на такое? Он же верил ей больше, чем собственному сердцу… А Керим? Робкий, стеснительный, как девушка, души в Зибе не чает, — зачем ему мать чужих детей?
Но ведь Ниязкули уверял…
Голова может лопнуть от таких мыслей. А тут еще встретился односельчанин, сказал, что старший брат Чары — Атаджан просил его заехать, какое-то важное дело есть, а какое — не сказал. Верно, и до него дошли слухи?..
Похрапывает во сне Керим, может, видит во сне свою Зибу… А что если Айсолтан? Чары смотрит на спящего чабана и думает.
Какой-то зверь бродит вокруг отары. Но разве не страшнее любого зверя человек? На что только не способен он…
Мятежная ночь летит над степью, воет ветер, овцы топчутся в загоне, не могут успокоиться. А тут, под обрывом, тихо, тлеют под казаном саксауловые угли, покрываются пеплом. Скоро совсем погаснут. Но Чары не замечает ничего. Он смотрит на безмятежное лицо Керима. Может быть, совсем недавно вот так же смотрела на это лицо Айсолтан, когда засыпал он после утех в чужом доме… Все может быть, коварен человек. Недаром говорят, собака верна, а жена блудлива. Ведь она еще не стара, Айсолтан, истосковалась без мужа, а тут подвернулся молодой, здоровый парень…
Злоба душила Чары. Он здесь, в песках, спит, не раздеваясь, тело его зудит от пота, а они там, на его постели…
Большой охотничий нож легко вышел из кожаных ножен, тускло сверкнул при свете догорающего костра. Куда вернее ударить — в грудь, в шею, в живот?..
И вдруг сомнение зародилось в разгоряченном мозгу чолука. Убить спящего — разве это не подлость? Надо разбудить, высказать все в лицо и уж потом ударить… Но он же сильнее, кинется, вырвет нож… И будет смеяться над ним, обнимая Айсолтан. Разве Керим вспоминал о чести в объятиях замужней женщины? Так почему же он, Чары, должен думать об этом?..