Но судьба уготовила ему другой конец.
Он увидел на пути кем-то вырытую яму и, не раздумывая, ринулся в нее, рискуя сломать себе шею.
Яма была не очень глубокая, но крутая. Наверное, когда-то здесь начинали рыть колодец, да почему-то бросили. В другой раз Ниязкули обругал бы тех, кто оставил эту ловушку, — в пустыне не любят ям, которые могут причинить каравану больше вреда, чем гремучие змеи. Но сейчас он благословлял аллаха за то, что попал сюда. Он посмотрел вверх и увидел над краем ненавистную продолговатую морду, косящую вниз. На его лицо упала тягучая слюна, и он остервенело стал утираться рукавом халата.
Верблюд с бедной Наташей на спине не отходил от ямы, поджидая. Девушка очень испугалась, но каким-то образом не свалилась во время бешеной скачки и теперь приходила в себя, все еще держась одеревеневшими пальцами за хурджун.
Верблюду надоело ходить вокруг ямы и он прилег. Наташа продолжала сидеть верхом, боясь, что он кинется и на нее. Впрочем, если бы он захотел, то мог бы достать ее — стоило ему только изогнуть шею. Но она не подумала об этом и дрожала на своем шатком неудобном сидении, надеясь, что верблюд успокоится и она сможет уехать на нем. Однако он и не собирался уходить от ямы, время от времени заглядывая в глубину, склонив на бок голову. Наташа осторожно постукала пятками в бок, но он даже не шелохнулся.
Ниязкули, отдышавшись, стал трезво оценивать свое положение. Яма уже не казалась ему дворцом Сулеймана[31]. Он понял, что верблюд может сколько угодно ждать там, наверху, и если кто-нибудь случайно не спасет его, то он, Ниязкули, сын Атанияз-бая, погибнет здесь мученической смертью от жажды и голода или, потеряв рассудок, выскочит и будет растоптан могучими верблюжьими ногами… Может быть, эта девчонка сумеет увести верблюда? А если она давно ушла, и он один на один со своим врагом?.. Мурашки пробежали по коже от этой мысли.
— Девушка! — закричал он. — Ты слышишь меня, девушка?
Наташа сидела молча. После всего пережитого на нее напало какое-то странное, сонливое состояние. А тут еще солнце печет немилосердно…
— Отзовись! — отчаянно, что есть мочи завопил Ниязкули. — Я погибну здесь!
— Что ты хочешь? — спросила Наташа.
Он обрадовался, запрокинул голову, пытаясь разглядеть ее, но увидел только синее, ослепительное под солнцем небо.
— Прости меня! Я был безмозглым дураком, я всю жизнь буду проклинать себя! Не дай мне погибнуть, не мсти мне, и я стану твоим рабом!
Ему снова показалось, что она ушла, так тихо было наверху. И он крикнул срывающимся голосом:
— Ты слышишь?