– Ты же сказал, что она немая, – встрял инспектор.
– Для того чтобы разговаривать, не всегда нужен язык, – терпеливо пояснил Херес, а затем вновь повернулся ко мне. – Возьми уже этот гребень и причеши ее, детектив!
– Я лучше прыгну с причала с камнем на шее. Что за шутки у тебя, старик? Ты притащил меня сюда, чтобы вычесывать вшей у этой уродины?
Я сурово поглядел на моряка. Он спокойно продолжал стоять, пристально наблюдая за уродиной, пока та все так же упорно протягивала в пустоту свой старый гребешок. Барри предпочитал наблюдать за всем со стороны, загородив собой весь пустующий дверной проем.
– Просто доверься мне и сделай, что я говорю. Неужели это так сложно?
– Ты что, издеваешься? Херес, да она голову не мыла лет сто, по меньшей мере!
– Возьми гребень, – настойчиво повторил капитан.
Я бросил взгляд на полицейского. Тот медленно поглаживал свои нелепые усы, переводя испуганно вытаращенные глаза с руки нищей на старика и обратно. Мне стало предельно ясно, что делать здесь больше нечего – то ли Херес спятил после пережитых потерь, утонув с головой в своем горе, то ли он решил так неуместно надо мной подшутить – это не имело значения. Оставаясь здесь, мы просто теряли время, играя в безумные гляделки под ветхой крышей, грозящейся обвалиться в любой момент.
– Я ухожу, – коротко бросил я, осторожно проскользнув в щель между животом толстяка и облупившимся косяком.
– Гляди, Том! – внезапно выпалил Барри в самое ухо, указывая на что-то позади моей спины.
Я машинально обернулся на ходу. Поверх старого гребня сидела механическая птичка. Плавно помахивая крыльями, она молча наблюдала за мной черными глазами. Голодранка, не опуская протянутой руки, медленно гладила железную игрушку корявыми пыльными пальцами.
– Это ведь та самая птица, Том?
– Даже если там будет три птицы…
– Детектив, возьми уже этот чертов гребень и причеши ее волосы, иначе я сам заставлю тебя это сделать, – выпалил громила, сурово сверкнув своими темными глазами.
– Ты что, угрожаешь мне, Херес?
Барри навострил уши и напрягся, замерев на месте. Его толстые пальцы, теребившие усы, зависли в воздухе, а затем он на всякий случай незаметно отступил назад. Все происходящее начинало меня изрядно нервировать и даже злить. И если бы здоровяк всерьез решился тащить меня волоком к уродине, я бы не преминул воспользоваться обрубком полена, валявшимся неподалеку у моих ног.
Под сводами гнилых стропил тонко звенело напряжение, нарастающее все сильнее. В какой-то момент я отчетливо осознал, что склоки избежать не выйдет, но тут вдруг металлическая игрушка беззвучно взмыла в воздух. Я запрокинул голову вверх, а следом и толстяк вместе с капитаном «Тихой Марии» подняли глаза к дырявому потолку.