– Проклятая «Мария»… Проклятая… – тихо бормотал седой капитан, а его плечи мелко подрагивали.
На обратном пути, несмотря на поздний час, я заглянул к старухе, чтобы сообщить о том, что у меня появились кое-какие, пока еще не подтвержденные, но все-таки подозрения. Однако дверь мне не открыли – унылое приземистое здание встретило меня темными окнами.
Где она шаталась в такой час и в такую погоду – известно лишь небесам, но я решил не тратить времени даром и не подставлять свое лицо сырому ветру, потому сунул под дверную щель записку и побрел домой.
«…Отец часто твердит, что я слишком много думаю для своего возраста. Мне кажется, он расстроен тем, что у меня совсем нет друзей. Он никогда не сумеет понять, что некоторые люди обречены на вечное одиночество. И даже если рядом окажется сотня человек, я все равно останусь одинокой…»
Из дневника Г. М.
1
Барри стоял посреди моей тускло освещенной гостиной и брезгливо озирался по сторонам. Я встретил его у своей двери, где он терпеливо топтался, дожидаясь моего возвращения. Сейчас же я не спеша отправлял в старый дорожный чемодан свои весьма скромные пожитки: несколько свежих рубашек, пару носков, чистое белье, бритвенный станок и зубную щетку.
Я всегда придерживался мнения, что человеку для жизни нужно совсем мало – лишь то, чем он действительно пользуется, а все остальное я безжалостно отправлял в мусор. Кроме, пожалуй, книг и газет. Они у меня хранились годами.
Однако моя философия не находила отклика в душе Барри, ведь он полагал, что жизнь у мужчины состоялась лишь тогда, когда дом доверху забит мебелью, горшками с цветами и бестолковыми побрякушками, а шкаф ломится от ненужного барахла. Он ненавидел мой практичный минимализм и каждый раз принимался учить меня тому, как необходимо вести быт.
– У тебя никогда не будет женщины, Том! Посмотри на свою квартиру – это же просто ночной кошмар любого психически здорового человека. Купи себе, наконец, хоть какую-то мебель! – говорил он обычно, с грустью глядя на мой древний диван.
Теперь он наблюдал за мной, держа в руке подшивку с делами о пропавших младенцах. Он зашел за бумагами еще минут двадцать назад, но никак не мог убраться восвояси, допытываясь о том, куда я собрался, и к чему такая спешка.
– Что ты узнал, Том? – в который раз спросил инспектор, глядя на меня своими наивными глазами.
– Не могу сказать, Барри. Ты ведь тоже со мной не поделился ничем сверх того, что указано в этом бесполезном барахле, – я кивнул на подшивку, зажатую в его ладони.
– Меня зовут Гарри! И я уже говорил тебе, что сам мало что знаю, Том. Мне нечем с тобой поделиться.