Повстанцы (Миколайтис-Путинас) - страница 4

— А не знаете случайно, где бы пороха купить?

Человек удивляется:

— Пороха?.. А зачем тебе порох?

— Охотиться люблю.

— И ружье есть?

— Есть.

Человек минуту обдумывает. Еще раз внимательно вглядывается в обоих друзей. Понравились они ему с первой встречи. Тот, что покупал книги, — мужчина рослый, лет ему уж под тридцать, русый, с продолговатым лицом, длинным носом, крепкими, жилистыми руками, с виду толковый и дотошный. Сероватые глаза его не скользят поверху, а смотрят внимательно, открыто, хоть и угрюмо. Другой — пониже ростом, чернявый, тоже крепкий, смелый и рассудительный, пожалуй, еще поупрямее первого. Уставится карими глазами из-под темных, густых бровей — становится даже малость не по себе. С незнакомцем разговаривает он уважительно, но без тени заискивания. Видно, и среди крепостных Скродского завелись крепкие ребята, приходит к выводу незнакомец.

— Так как насчет пороха? — не отстает Пранайтис.

Человек одобрительно кивает головой:

— Ладно. Отыщем и порох. А ты его приберегай. По воронам не пали. Понадобится для зверя покрупнее… — добавляет он, как-то странно прищурив левый глаз.

Неизвестно отчего, только доверием к этому человеку проникся теперь и Пятрас. Все втроем подошли уже к окраине площади, как вдруг справа, где начинается главная городская улица, забил барабан. Барабанный бой означает, что предстоит какое-нибудь важное объявление: может, новые правила графа Чапского насчет базаров, а может — указ властей. Бывает, что так извещают о крупном преступлении, убийстве, грабеже, краже, о беглом колоднике, крепостном, солдате. Все стали протискиваться к тому месту, где гремел барабан.

Сквозь толчею пробиралось несколько мужчин. Барабанил человек с желтыми пуговицами, похожий на канцелярского служителя. Следом шагали дюжий жандарм с подкрученными усами, с красными шнурами на груди и другой мужчина, одетый по-барски, с пачкой бумаг в руке. За ними — кедайнский исправник, становой пристав, жандармский ротмистр и главный управитель поместий графа Чапского, В толпе шныряло еще несколько стражников и жандармов. С соседних улиц, со всех концов рынка, разбрызгивая грязь, стекались люди, словно барабан сзывал на какое-то необычайное торжество.

Барабанщик и сопровождавшие его остановились, а тот, с бумагами, влез на сани, чтобы все его видели и слышали. Люди сгрудились, шумели, кричали; угодив в лужу, кто ругался, кто смеялся, и казалось, трудно будет разобрать, о чем скажет пан, стоящий на санях. Но шум толпы заглушила нараставшая барабанная дробь. Внезапно она оборвалась.