— Где же она, твоя машина? Что-то не видать! — ястребиные глаза Петронеле шарили по двору, проникали сквозь липы на дорогу.
— А под горушкой. Зачихала — и ни с места. Потому и кричу, зову, чтобы вы проснулись. Запрягай, батя, лошадь. Лошадь-то у тебя еще есть? Ведь ни дня без лошади не жил! Правда, нынче, пожалуй, лучше вам собаку держать. Мало ли кто забредет. Бродяг хватает. Хоть разбудит вовремя!.
— Дело говоришь, Пранас. Какая без пса жизнь? Мало ли что… — схватил наживку Лауринас, на такую помощь и не рассчитывавший.
— Что-то ты, старик, не ко времени язык распустил: невестка небось в машине от страха зубами стучит! — оборвала Петронеле. Казалось, она насквозь его видит. А Балюлис суетился, взмахивал от радости руками, не знал, за что и хвататься, коль скоро пожаловал такой долгожданный гость. Эх, денек бы, другой, и мог похвастаться собачкой. Не простой — фокстерьером!
— Лошадь? Я мигом… мигом… — он исчез в темноте. Где лошадь, издали чуял. За хлевом, среди вишен зафыркал Каштан.
— Квартирантов кликни. Может, придется твою клячу толкать, — мрачно пошутила Петронеле. К радости встречи примешалась горечь.
Статкусы не ожидали, пока их пригласят. Когда глаза привыкли, поздоровались с сыном хозяев. Блеклый свет луны высветил широкое, обросшее пышной бородой лицо, утыканный здоровыми зубами рот. В этом неверном свете, да еще под взволнованные возгласы стариков, Пранас был похож па старинного конокрада, не скрывающего своих намерений. И одновременно даже на расстоянии чувствовалось исходящее от него какое-то доброе тепло, примиряющее с довольно свирепой внешностью. Больше ничего Статкусы заметить не успели. Балюлис приволок Каштана, и все, за исключением Петронеле, отправились под гору.
Невестка Балюлисов Ниёле дремала, свернувшись калачиком на заднем сиденье.
— Мне цветной сон снился. Жалко, не досмотрела! — пожаловалась она резким, рвущим тишину голосом, протягивая через опущенное стекло небольшую руку. Поблескивали синеватые птичьи ногти.
— Спасибо, невестушка, что не побрезговала, приехала, — склонился к холеной ручке Балюлис, снова позабыв, что ему надлежит делать.
— Спятил, что ли? Цепляй скорее! — заорал Пранас.
Каштан дернул, машина запрыгала-застучала по ребрам корней, по камням. Так и вползли в усадьбу — впереди лошадь, следом автомобиль.
— Ну и ну, — не могла надивиться Петронеле. — Придется, видать, тебе, Пранас, лошадь покупать, чтоб мог на своем «Москвиче» ездить.
— Говорил же, мама, ума у тебя палата. А ты? Литовским языком тебе объясняю, — рассердился сын. — У жулика купил.