.
24 января 1724 года Петр Ижорин начертал и строки, касавшиеся Алексея Нестерова: «Оному Нестерову… на Троицкой площеди эксекуция учинена, казнен колесованием»>{1065}. И ведь не дрогнула рука у секретаря, вблизи наблюдавшего, как ломают кости его многолетнему благодетелю, некогда уберегшему его от коменданта Видима Геннина. Запись исполнена четким, идеально разборчивым почерком. Разве что в слове «площадь» сделана описка.
Перспектива самому взойти на эшафот замаячила перед П. А. Ижориным в ноябре 1724 года, когда Петр I ознакомился с подметным письмом о злоупотреблениях в Вышнем суде. Из 7-го пункта письма император узнал, что «секретарю Ижорину, которой ныне в канцелярии Вышняго суда, надлежало было дать по некоторому делу с Попцовым очная ставка, токмо того в той Вышняго суда канцелярии не учинили». На полях напротив приведенных строк глава государства собственноручно поставил крест в кружке>{1066}. Это означало, что информация будет проверяться под его личным контролем. Увы, разбирательства сведений подметного письма, изрядно заинтересовавшего Петра I>{1067}, не последовало: в январе 1725 года первый российский император скончался.
Что же до «непотопляемого» П. А. Ижорина, то после закрытия в 1726 году Вышнего суда он получил очередное повышение, став обер-секретарем Военной коллегии. Во главе коллежской канцелярии Петр Ижорин благополучно проработал до самой отставки, последовавшей в июле 1744 года. Во второй половине 1730-х — начале 1740-х годов по роду службы В. И. Геннин, несомненно, регулярно посещал Военную коллегию. Кто знает, какие эмоции он испытывал, раз за разом сталкиваясь в коллежской аудиенц-камере лицом к лицу с обер-секретарем Петром Ижориным. Вряд ли, конечно, положительные.
Между тем помимо психологически измотавшего Видима Ивановича конфликта с братьями Ижориными и постоянного волевого и эмоционального напряжения от «гонки» по выполнению производственных заданий Адмиралтейства, в бытность в Олонце он пережил еще и личную драму. 16 марта 1716 года в Санкт-Петербурге скончалась жена коменданта (ее имени установить на сегодня не удалось). Переживания Видима Ивановича были таковы, что он, по собственным его словам, «целой месяц из избы никуда не выходил и слышу в левой руке и ноге разслабление»>{1068}. По всей вероятности, сорокалетний Видим Геннин испытал тогда самый острый в его жизни внутренний кризис.
Чтобы хоть как-то отвлечься от скорби, 17 марта В. И. Геннин обратился к генерал-адмиралу Федору Апраксину с просьбой отпустить его для лечения и свидания с родственниками за границу. Понимая, насколько такой отпуск несвоевремен, олонецкий комендант пообещал графу Федору Матвеевичу подыскать во время поездки для работы в России «нужнейших работных людей». Попутно Видим Иванович заверил генерал-адмирала о своем намерении не покидать российскую службу, подчеркнув, что «по милости царскаго величества и вашего сиятелства я… выведен человеком знатным»