Внезапно Дэн ощутил прикосновение чего-то упругого и холодного к внутренней стороне лба. Точно так же, как недавно на краю кратера. Он непроизвольно замер, наблюдая за тем, как искристая пена рассеивается в пространстве и сквозь нее начинают проступать детали лунной поверхности с темными шпилями на ней. По ним еще пробегали сполохи, рассыпающиеся на отдельные огоньки, но это были огоньки затухающего костра на, размазанном утренним туманом, речном берегу.
Маккольн тряхнул головой, избавляясь от неприятного чувства непрошеного прикосновения к такому скрытому месту, к которому никаких прикосновений вообще не предусматривалось. Еще раз взглянув на Тресилова, он начал замедлять вращение «Лунной Республики», устанавливая продольную ось ее яйца перпендикулярно шпилям. Мало чего они еще выдумают, а чтоб не выдумали…
— Олег, — спокойно, очень спокойно, произнес Маккольн, — залп!
Мутно-зеленый плазменный столб обрушился на поднятые к небу, словно в последнем салюте, клинки обелисков. Тресилову показалось, что он физически ощутил удар взбесившегося — от него взбесившегося! — излучения об реголит. Шпили вспыхнули желтым, с голубыми переливами, пламенем и перед тем, как начать рассыпаться на миллионы, беззвучно падающих обломков, бросили в экраны «Лунной Республики» темно-синий пылающий шар, напоминающий собой огромную шаровую молнию.
Корабль вздрогнул, качнулся из стороны в сторону, и, охваченный синим пламенем, начал плавно падать к подножиям бывших обелисков, ощутимо набирая скорость по мере своего снижения. Рубку подернуло сизой пеленой. Покрытый голубым мерцанием Маккольн, пытался выровнять траекторию полета, не обращая внимания на то, что творилось у него в голове.
А творилось там нечто невообразимое. Рождались вселенные, взрывалось фотонами пространство, падали в пустоту расплавленные капли планет, съеживались корой, остывали, и корявые горные пики пытались докричаться друг до друга через бездны лет. И световых, и темпоральных. «Отзовись, отзовись, отзовись», — пульсировало в мозге, но Дэн, не веря в то, что может сойти с ума, интуитивно, на ощупь, выравнивал и выравнивал «Лунную Республику», каждым нервом срастаясь с ней и заставляя аппарат слушаться себя.
Что-то испуганно взвизгнуло, и сразу же наступила тишина. Аппарат замер на сравнительно ровной площадке с внешней стороны Тайги. Голубой туман клочьями разлетался в стороны. В затухающем мерцании проявилось лицо Тресилова с тупо полуоткрытым ртом. На экранах темнели груды чего-то, что еще несколько минут назад гордо вздымалось к небу.