Старик подтянул к себе папку, лежащую на столе, и открыл ее. Разомлевший от выпитого чая и вкуса армейских галет, Кондратюк пытался внимательно слушать его. Или создавать впечатление такого процесса.
— Так вот. Я внимательно изучил досье, собранное на вас. Как вы понимаете, на рядовых заключенных подобных документов не составляют. После этого я не менее внимательно наблюдал за вами на протяжении последнего полугода. Начиная с вашего перемещения из Бухенвальда. И у меня создалось впечатление, что вы элементарно хотите выжить в этом пекле, не так ли?
Кондратюк на мгновение замер, а потом, опустив глаза, медленно кивнул головой.
— Да не стесняйтесь вы, — попробовал поморщиться своим изуродованным лицом старик, — это — естественное желание. И мы, кстати, можем помочь его осуществлению.
Он пристально посмотрел на Кондратюка, но тот продолжал молчать, опустив голову. Собеседник вздохнул и подтянул к папке книжку.
— У вас очень светлая голова, Георгий Васильевич. Ведь это ваш труд, не так ли?.. Я знаю только двух людей, равных вам по силе теоретической мысли. Правда, они мыслят чисто в инженерной плоскости, а вы… Ладно, об этом потом. Так вот, про теоретиков. Это — американец Роберт Годдард и мой коллега Вернер фон Браун. Кстати, именно последний, ознакомившись через абвер с вашими теориями, и попросил меня поискать ваши следы на территории Рейха. А вдруг?.. «Вдруг» получилось. Таким образом, мы можем помочь вам не только выжить, но и продолжить интересную — очень интересную! — работу по специальности.
И только тут Кондратюк понял, что у него — у них! — появился шанс. Очень большой шанс.
Он оторвал лицо, покрытое подтеками цементной пыли, от чайной чашки и в упор взглянул на старика.
— Извините, герр…
— Называйте меня герр доктор.
— Извините, герр доктор, но, как вы понимаете, я нахожусь не в том положении, чтобы принимать или не принимать полученные предложения. Я просто вынужден исполнять приказы.
Старик снова поморщился:
— Ну, зачем же так, Георгий Васильевич? Ведь мы с вами прекрасно понимаем, что дубиной нельзя заставить работать серое вещество. Дубиной его можно только выплеснуть из черепа. Тут другие силы нужны. И, в первую очередь, силы увлечения, а не принуждения. У вас, как я понимаю, они развиты довольно сильно.
— Силы. Да. Увлечения, — пробормотал Кондратюк, не отрывая глаз от изуродованного лица герра доктора. Давно уже так открыто он не смотрел на другого человека. И это вызывало чувство какого-то непонятного наслаждения. Оно расслабляло. — Увлечения, — повторил он. — С увлечением работать на врагов моей Родины?