От взаимопомощи через кооперирование к коллективизации так можно кратко охарактеризовать путь, пройденный российским крестьянством с 1917-го по 1930-й год. Сельское хозяйство – область очень рискованной деятельности и больших предпринимательских возможностей. Здесь можно разбогатеть или в одночасье разориться. Здесь или «день – год кормит», или в течение 3–5 лет неурожай. Это заставляет крестьянина страховаться, быть очень осторожным в своих действиях, что во многом объясняет «консерватизм» его хозяйственного поведения. Чтобы надёжно застраховаться, нужно принять много правильных решений, иметь материальные и финансовые резервы, своевременно выполнить комплекс технологических работ. И в этом крестьянин тех лет полагался, прежде всего, на себя, на собственные возможности, на традиции, выработанные тяжёлым опытом выживания прежних поколений. На помощь с кем связан кровным родством, на взаимовыручку, кто сам находится в таком же положении, на понимание тех, с кем рядом в общине. На помощь государства крестьянин тогда не рассчитывал, её никогда не было раньше, не приходилось её ожидать и в 1920-е годы. Оно после двух войн само находилось в крайне тяжёлом положении.
Правда, тогда было обязательное страхование от пожара и падежа скота. Сгоревший дом с постройками оценивался в среднем в 850 рублей, если пала лошадь – ещё 100 руб., корова – ещё 35–50 рублей. В итоге трагедия для крестьянской семьи, как правило, многодетной, бедной, особенно, семей вдов и инвалидов, которых тогда после империалистической и Гражданской войны было очень много. На помощь первой приходила община. Деревенский сход без проволочек решал: кто, сколько сможет или оговаривали конкретную сумму с каждого двора, например, если пала лошадь – 50, корова – 25 копеек. Однако этих сборов было недостаточно. Большинство деревень были малочисленны в среднем 33 двора. Страховка и сборы общины не покрывали убытков погорельцев. Дополнительные деньги выдавал волостной комитет крестьянской взаимопомощи из членских взносов крестьян, куда они добровольно перечисляли 5 % от размера с.-х. налога. Иногда помогали комсомольцы устраивавшие, с целью сбора средств в пользу погорельцев, спектакли в избах-читальнях. В случаях, когда община не имела своего массива строевого леса, волостной исполком выделял погорельцам порубку в гослесфонде по льготной цене. Всё это только одна причина, которая заставляла крестьянина держаться общины. При выделении на отруб или хутор крестьянин, как постриженный в монахи, лишался её поддержки. На себя он брал все 100 % риска. На это могли отважиться не многие. В сельском хозяйстве Сергиевского уезда весной 1926 года насчитывалось 15,7 тыс. крестьянских хозяйств, в которых было занято 82,4 тыс. человек, в том числе 39,2 тыс. мужчин. На хуторах было только 64 крестьянских хозяйства, или 0,04 % от общего их количества, на отрубах 22 процента. Общинное хозяйство в Сергиевском уезде преобладало. Его вели 78 % крестьянских дворов. Без скота было 7 % и без лошадей – 19 % хозяйств. К осени этого года уезд располагал только двумя тракторами. Имел 14 тыс. плугов (33 % железных), 11,1 тыс. борон (6 % железных). В уезде насчитывалось 21,3 тыс. фруктовых деревьев, садоводство велось в 2974 (19 %) хозяйствах; в 250 хозяйствах были пасеки с количеством ульев: рамочных – 2168 и колодочных – 803.