Последнее слово я едва не прорычала, еще с большей силой толкнув Каррая. Добилась лишь того, что оказалась прижата к перилам и уничтожила (вернее, уничтожил он) разделявшее нас незначительное расстояние.
Быть впечатанной в драконью грудь — удовольствие ниже среднего, а уж слышать его голос, сейчас больше напоминавший рычание зверя, — то еще испытание для моих истрепанных нервов.
— Ты, кажется, забыла, Риан, что я — Огненный. Рядом с тобой я пытаюсь сдерживаться, но ты раз за разом меня провоцируешь!
— Хочешь сказать, я сама виновата в своем сегодняшнем унижении? — попыталась я разобраться в логике тальдена и пришла к выводу, что он с ней совсем не дружит.
— Хочу сказать, что тебе, как и всякой нормальной алиане, следует держать язык за зубами.
— А я ненормальная алиана. Вернее, ты ненормальный! Пусти!
Попробовала его отпихнуть — куда там. Словно в наказание за попытку отстраниться меня перехватили за талию.
— Вместо того чтобы смолчать и позволить мне самому разобраться с матерью, ты испытывала на прочность мое терпение, — процедил он мне в губы.
— Ну да, я во всем виновата. — Я ответила ему тем же, едва их опрометчиво не коснувшись. — Особенно в том, что мне уготовили участь рабыни!
Взгляд дракона сверкнул яростью, но голос его вдруг зазвучал спокойно:
— Я тебе уже сказал, у меня нет выбора. Я заложник долга, Риан, и мне неприятно, что расплачиваться придется тобой. Но ты станешь моей элири, иначе…
— Иначе что?!
Вместо ответа он резко отстранился, позволяя мне вздохнуть облегченно. Схватил меня за локоть и глухо проговорил:
— Пойдем.
Я вывернулась, не преодолев и пары ступеней, и выпалила:
— Нет уж, будь любезен, объясни, что и кому ты должен! И почему за твои долги приходится расплачиваться мне?!
— Когда-нибудь ты все узнаешь, — потащил меня за собой упрямец.
Чили, едва перебирая лапами, карабкался по ступеням и отчего-то не спешил защищать свою хозяйку.
Я же говорю — предатель.
— Когда-нибудь — это когда ты растопчешь меня окончательно? — с вызовом бросила я.
Почувствовала, как от него в меня ударило огненной волной, невидимой, но вполне осязаемой. Как еще одежда на мне не распалась тлеющими лохмотьями — не представляю.
— Когда ты смиришься со своей судьбой.
— То есть никогда.
— Ну вот ты сама и ответила на свой вопрос.
Уф, какой же он…
Миновав сумрачную галерею, Каррай толкнул ногой дверь.
— Прошу!
Втолкнул меня в гостиную и, прежде чем я успела в который раз признаться ему в ненависти до гроба, хлопнул перед моим лицом створкой.
— Заложник долга он, как же! — прорычала я в закрытую дверь, стаскивая с головы покрывало. — Побыл бы он заложником собственной сволочной персоны, понял бы, как я сейчас страдаю!