– Лора? Все в порядке? – наконец тихо поинтересовался он.
Нужно было поднять на него взгляд, улыбнуться и заверить, что все отлично, что я просто устала. Не могла я прямо за столом начать выяснять, что там произошло. Не при гвардейцах. Вот если ночью мне удастся подловить его с книгой у камина, тогда и расспрошу. А сейчас я должна была развеять его сомнения, чтобы не посеять их в ком-нибудь еще. В капитане Котоне, например.
Я заставила себя оторвать взгляд от тарелки, но больше ничего делать не пришлось, потому что Нергарда внезапно отвлекли. Сын старосты и его застенчивая невеста подошли к нашему столу и извинились за то, что прервали трапезу лорда.
– Мы лишь хотели спросить, – неуверенно начал парень, – правду ли говорят, что вы колдун?
Брови Нергарда взлетели вверх (он больше не смотрел на меня, поэтому я позволила себе смотреть на него).
– Допустим. А что?
– Правду ли говорят, что существует ритуал, способный привязать одну душу к другой? – продолжил спрашивать сын старосты, пока его невеста молчала.
– Да, такой ритуал существует.
– А что это за ритуал? – не смогла я сдержать любопытства.
– Когда души влюбленных связываются, они становятся нерушимой парой. То есть не могут ни влюбиться в других людей, ни изменить друг другу… физически. И жить друг без друга тоже не могут. Если один из них по какой-то причине умрет, умрет и второй, – ответила, как ни странно, Соланж. – Очень романтично, но очень глупо.
– Вы хотите, чтобы я связал ваши души? – уточнил Нергард, глядя на молодую пару.
– Маи хочет, чтобы вы привязали ее душу к моей.
– Это уже совсем не романтично и вдвойне глупо, – недовольно прокомментировала Соланж.
Нергард бросил на нее быстрый взгляд и снова перевел его на сына старосты, а потом и на девушку рядом с ним.
– Ты действительно хочешь этого, дитя? – мягко уточнил он.
– Да, милорд, – едва слышно ответила та.
– Ты понимаешь, что в таком случае умрешь, если умрет твой муж?
Маи наконец посмотрела на Нергарда и кивнула.
– Без Дема мне не нужна эта жизнь.
– Если это твое искреннее желание, то я могу это сделать.
– Постойте, а почему вы спрашиваете только ее? – удивилась я, чувствуя неладное.
– Потому что они говорят об односторонней привязке, – тон Соланж прозвучал даже более едко, чем обычно. – Гарантия того, что она ему никогда не сможет изменить. А он останется свободен в своем выборе. И да, она умрет, если умрет он, а он, если умрет она, нет. Как тебе это, а?
Она посмотрела на меня так, словно на время забыла о том, что терпеть меня не может. А я в свою очередь скривилась.