Автомобиль выглядел плохо. Заляпанный грязью, обильно покрытый пробоинами, вмятинами и потеками ржавчины, он напоминал только что вышедшего из битвы старого воина — давно бы ушел на покой, да только, вот, не судьба. Продырявленный в десятке мест, лишенный доброй половины креплений брезент частично опал и подрагивал на ветру, словно бока издыхающего зверя. Из открытого огромного, словно дровяной сарай, капота машины выглядывал зад, обтянутый прорезиненной тканью заляпанных грязью, военного кроя штанов.
В десятке шагов от автомобиля недовольно потрескивал корявыми сучьями небольшой костер. Над огнем весело булькал подозрительным буро-зеленым варевом слегка помятый, покрытый копотью котелок, установленный на собранные из покрытой ржавчиной арматуры треноги. Рядом с казанком на расстеленном на земле куске безнадежно пропитанного пылью и грязью стеганого пледа сидела девушка, скрестив ноги. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не бледность кожи, почти болезненная худоба, затравленный, словно у попавшего в силки, перепуганного насмерть кролика взгляд необычно крупных, редкого сиреневого цвета глаз, да тканевая повязка, закрывающая середину лица и ясно дающая понять, что у хозяйки отсутствует, по крайней мере, половина носа. В руках девчонка сжимала ложку, коряво выструганную из дерева.
В очередной раз помешав содержимое котелка, девушка осторожно лизнула отполированную долгим употреблением деревяшку, сморщилась и повернулась в сторону автомобиля.
— Почти, готово. Но на вкус редкостная гадость, и пахнет прогорклым жиром. Ллойс, а ты уверенна, что это вообще можно есть? Мы не отравимся? — Голос у девчонки оказался неожиданно звонким.
Из недр моторного отсека раздался громкий лязг и приглушенное ругательство. Склонившаяся над стальными потрохами грузовика фигура медленно распрямилась.
Копавшаяся в двигателе молодая женщина была полной противоположностью первой. Высокая, крепко сложенная, с грубоватым, сухим, но не лишенным привлекательности лицом. Плотно сжатые, казалось бы, прорезанные на коже острым ножом губы, уверенные, скупые движения, твердый и цепкий взгляд зеленых, будто молодая весенняя трава глаз, на дне которых плавали еле заметные оранжевые искорки. На покрытых загаром и почти по локоть машинным маслом предплечьях при каждом движении играли крепкие жгуты мышц. Скрестив руки на груди, женщина, не торопясь, оглядела окрестности, и только после этого повернула голову к костру.
— А почему мы должны отравиться? — Вопросительно подняв бровь, спросила она, наконец, глубоким грудным голосом. — Рыба, листья салата, корень лопуха. Всё проверенное, радиации нет, отравы тоже быть не должно. Вон, какая похлебка жирная получается.