— Дак, может, он и вылез после снега-то…
— Хорошо, пока принимается. Но откуда в нашем костре банка кофе? Осколки стеклянной банки из-под хорошего кофе я нашел и в остатках углей, и около костра, в песке. Вадик Назаров не пьет кофе — не мог он выбрасывать такую банку в своем мусорном пакете. Во-вторых, за всю свою жизнь я не видел кретинов, которые на шашлыках пьют кофе! Да и по всей России около костров что угодно можно найти, всякие помои, но не банку же из-под кофе, в конце концов, да еще такой марки!
— А если кто соль брал с собой к мясу или приправы какие в ней?
— Возможно, но банка под специи не может быть такой большой! Да и соли в такую целый килограмм влезет!
— Да чего ты к банке-то прицепился! Чем она-то тебе не нравится?!
— А самое главное, — капитан Глеб подошел к жующему Виталику и молча внимательно посмотрел на него, так уютно усевшегося на мягкой кухонной табуреточке, — самое странное, что денег там, около костра, было набросано очень много. Подозрительно много. Я бы сказал — ненормально много.
Не поднимая головы и зачастив дыханием, Виталик швырнул вилку на пол и заорал:
— Да чего тут странного-то?! Несчастный случай, об этом тыщу лет все уже знают, а ты только что сюда приехал и сразу же: «Странно, странно…»! Что тут криминального-то! Ну, был взрыв и что?! Ну нашел ты там медяки, подобрал около еще какие-то стекла. Зачем ты все это в одну кучу-то сваливаешь, придумываешь лишнее?! И без стекла нам всем тут дерьма хватает!
— Мелочь была именно в этой банке. И в костре. И там же — снаряд. И копейка, вылетевшая после взрыва из этого костра, убила Маришку.
— Послушай, — Виталик сложил ладони, взмолился, жалко поглядывая на Глеба, — если ты это все только выдумал, то не трави Жанке душу — она ведь только-только успокоилась после всего этого… У тебя же ни фига нет — ни фактов, ни железных доказательств, а милиционеры пошлют тебя с твоими медяками и стекляшками куда подальше.
— Это я и сам знаю. Монеты из песка я уже безо всяких понятых собрал, стекла от банки — тоже.
Убеждать верного оруженосца в чем-то непонятном, совсем еще не ясном и для него самого, Глеб Никитин не хотел. С грустью смотрел он на сгорбившегося за столом Панаса:
— Ты, конечно, Глеб, много чего и раньше нашим-то мужикам по жизни помогал, да и нам с Антониной, спасибо тебе громадное, в трудную минуту сильно подсобил. Не спорь — я знаю, что говорю! Но что сейчас-то ты можешь со всем этим сделать?! Кого в этот-то раз выручать собрался?! Девчонку ведь ты уже не воскресишь, Жанке тоже никто дочку не вернет, правду же говорю, согласись, а? Ну правда же или как?