Дагмара сегодня не звонила, но она меня всё-таки обожгла. И вечером, лёжа на диване, я одобрительно восклицал: «вот проклятая девчонка!» и смеялся, вспоминая афоризм: «Бедный Годовский, такая дочь!»
26 февраля
Позвонил вернувшийся из Чикаго Капабланка (из трёхсот партий он проиграл три) и мы вместе завтракали. Затем я заторопился домой, потому что должна была прийти Гертруда. Она явилась, как всегда, аккуратно и независимо, и сказала, что одна очаровательная girl, которая в восторге от моего концерта, хочет прийти приветствовать меня. Она скоро должна пройти мимо по улице и если я хочу, чтобы она зашла, то Гертруда сделает ей знак. Я сначала сморщился, но так как Гертруда доказала, что она очень хороша собой, то я сказал all right и действительно сигнализация состоялась.
Явление своей очаровательностью превзошло все ожидания. Это была изящная американка, тонкая и гибкая. Из-под огромной шляпы выглядывало очень красивое лицо и выбивались густые волосы тёмной блондинки. Она просила простить её, что пришла без спросу, но она была в таком восторге и от моей музыки и от меня! В результате обе пробыли у меня больше трёх часов (я не отпускал их), причём Стелла Адлер, так звали её, была так прелестна, так мягка, так нежна и мечтательна, что Гертруда исчезла на третьем плане и дело кончилось драмой.
27 февраля
Второй акт быстро движется к концу.
Вечером я пошёл на «Пелеаса». Раньше мы собирались на него с Дагмарой, но ввиду отсутствия телефонов я отправился самостоятельно. В результате оба попали в одну и ту же ложу, так как оба получили пропуски от дирекции. Я ужасно хотел углубиться в слушание оперы, которая меня близко трогала, но, с другой стороны, присутствие Дагмары не могло оставить меня спокойным, а потому Дагмара испортила мне «Пелеаса», а «Пелеас» Дагмару. Я расстался с Дагмарой холодно и вернулся домой расстроенным. Камин, трубка и несколько философских мыслей возвратили мне равновесие.
28 февраля
Наиграл первые два номера для Duo Art: «Прелюд» Op.12 и две пьесы Скрябина. Немного волновался, потому что сознавал ответственность, особенно с собственными пьесами. Через пятьдесят лет будут справляться с этим и говорить: «А, он играл вот так». Поэтому нельзя делать произвольностей, но когда слишком начинаешь за собой следить, то невольно впадаешь в манерность. Это надо тоже избежать. Но, кажется, всё же сыграл недурно.
1 марта
Проработал четыре часа и кончил второй акт, что привело меня в состояние бурного веселья. Поэтому на чае у Ламберта я отчаянно дурил и с Дагмарой, и с Полиной, молоденькой, хорошенькой сестрой Хейфеца.