Продрогший, я вернулся домой. Пробовал продолжить третий акт, но не клеилось. Настроение несколько нервное - вспомнилась мама, злила инфлюэнция, не радовала Чикагская опера. Поэтому я решил убить вечер кинематографом. Это хорошие капли для нервов.
5 февраля
Настроение лучше и погода теплей. Я бродил пешком вокруг Ниагары, оглядывая её со всех сторон. Потом долго ездил в трамвае, специально проложенном по берегу потока, ниже падения.
Работал над третьим актом, либретто. А вечером отправился в Нью-Йорк.
6 февраля
Из-за небывалых снежных заносов поезд опоздал на двенадцать часов и вместо восьми часов утра пришёл в Нью-Йорк в восемь часов вечера.
Утро пропало, потому что до двенадцати часов дня сидели без вагона-ресторана голодными, а затем работал над либретто и сделал много: кончил третий акт и привёл в порядок и написал первый.
В Нью-Йорке нашёл телеграмму из Константинополя, что виза для мамы получена и сообщена ей через Британского консула. Но это ничего не даёт мне нового. Мне надо знать, получила ли она чек и где она: в Ростове ли, под большевиками, или в Новороссийске, вне их.
7 февраля
Gatti-Casazza назначил мне аудиенцию на понедельник, в пять часов. Очень интересно, что из этого выйдет.
Завтракал у Ингермана, который мазал мне заболевшее горло. Шиндлер показывал мне программу испанского пианиста Виньеса, который два года назад играл в Мадриде мои «Сарказмы», дав при программе четыре страницы комментариев обо мне и «Сарказмах». Там же сказано, что перед тем он играл их в Париже, где они произвели сенсацию. Это меня очень заинтересовало и обрадовало: я не знал, что меня уже играли в этих двух столицах.
В четыре часа ко мне пришла Linette и пробыла до девяти. Сегодня она была какая-то взволнованная и тревожная, но потом развеселилась и не хотела уходить.
8 февраля
Учил концерт Римского-Корсакова, который идёт, но мешал палец (новый), который я обрезал, как полагается пианисту, перед концертом.
Артур Рубинштейн побывал в Европе и теперь, вернувшись в Америку для концерта, весь из новой музыки, между прочим - 2-я Соната Шимановского. Есть интересные моменты в вариациях, но целое - вспомнились слова Римского-Корсакова (сына), что это прилагательное, а не существительное.
После концерта большой чай у Liebman.
Познакомился с Гофманом, который чрезвычайно мил и мягок и очень недурно говорит по-русски. Играл в бридж с Боданским, который ныне очень важен среди нью-йоркских дирижёров. Он до сих пор ненавидел мою музыку, но сегодня был почему-то крайне любезен, расхваливал мою игру в бридж и очень заинтересовался, узнав, что я написал оперу на Достоевского, которого он обожает. Некоторые из Клуба Богемцев подходили ко мне и извинялись, говоря, что они прежде ругали мои сочинения, а теперь, после такой хорошей увертюры, исполненной в их клубе, они видят, что я совсем не то, что они думали.