Только это совсем не помогло бы. Так что вместо этого я легкомысленно сказала:
– Адам, этот парень носит кардиганы. С воротником. Уверяю тебя, дело вовсе не в нем.
И тут я увидела Чарли, который смотрел прямо на меня. Он слышал каждое слово. Его глаза на мгновение метнулись в сторону, затем он развернулся, широким шагом отправился к своему коттеджу и закрыл за собой дверь.
Часом позже я свернулась на диване: мне было стыдно появиться за стенами коттеджа при свете дня и встретить Чарли. Я не могла решить, мне нужно пойти и объясниться или извиниться. Тем временем Уильям тоскливо слонялся по комнатам, очень мало говорил и был погружен в свои мысли.
– Почему ты так рано вернулся с футбола? – спросила я.
Он пожал плечами, не желая отвечать.
– Ты снова проиграл?
Он поднял голову и посмотрел на меня:
– Нет, я выиграл.
– Ох! – наверное, я была слишком шокирована новостью. – Боже, это прекрасно, Уильям. Так почему ты грустный?
Он покачал головой и нахмурился.
– Давай, выкладывай.
– Другие дети назвали Джеймса геем. Я попросил, чтобы они отстали от него. И тогда они назвали геем меня. Но я же не такой.
– Ох, Уильям, – вздохнула я, раздражаясь и гордясь одновременно. – Ты молодец, что вступился за него. Хотя… даже если бы ты был геем, ничего страшного, все было бы в порядке, знаешь ли. Просто к твоему сведению.
Его верхняя губа дрогнула, как будто я совершенно не уловила сути того, что произошло.
– Я просто не хотел, чтобы они были жестокими к Джеймсу.
– Да, я поняла. А где был Себ, когда все это произошло?
– Он читал газету слишком далеко, чтобы услышать.
– Дорогой, ты правильно поступил. – Я подошла к нему и, взяв за худенькие плечи, постаралась приобнять, но он оттолкнул меня.
– Теперь мне не с кем играть в футбол. Как раз когда у меня начало получаться. – Он встал и направился в свою комнату.
Я позволила ему уйти, но затем желание пойти за ним стало невыносимым. Я подошла к двери, открыла ее и обнаружила его лежащим лицом вниз на верхнем ярусе кровати.
– Уильям, – мягко произнесла я. Если бы он лежал на своей кровати дома, я бы села на ее край и приободряюще гладила бы его спину, и это раздражало бы его настолько, что ему пришлось бы со мной разговаривать.
Я поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы и начала взбираться вверх. Я была на третьей ступеньке, когда поняла, насколько неустойчивой была вся эта конструкция. Вряд ли она была рассчитана на двух людей, один из которых – взрослая женщина, которая за последние три недели съела так много сыра, что ее джинсы трещат по швам. Тем не менее я добралась до верха и попыталась водрузить себя на матрас.