– Что ты делаешь? – спросил Уильям, поворачиваясь. Он сел, потирая нос.
– Просто пришла к тебе, – ответила я, полностью забравшись на кровать и скрестив ноги, как будто явилась к нему на ночевку. – Тебя беспокоит что-то еще?
Он ответил одним из этих взглядов почти подростка, которым ясно дал понять, что смущен, но только тем, что я задала глупый вопрос.
– Нет.
– Хорошо, слушай… Кажется, у меня есть решение твоей проблемы с футболом, – сказала ему я.
– Какое?
– Я просто подумала… – Он поднял голову, как будто это звучало пугающе опасно. – Я считаю, что неплохо было бы вернуться домой пораньше. Например, завтра. Я просмотрела расписание паромов, и заменить тот, который мы забронировали, будет совсем недорого. Ты сможешь встретиться с друзьями дома и поиграть в «Садовую войну» с Джейком и…
– Что?
– Я просто говорю… я подумала, что мы, наверное, могли бы уехать. Завтра.
– НЕТ! – выпалил он так яростно, что я приподнялась от шока.
– Просто подумай об этом.
Он резко скрестил руки на груди.
– Я уже думал об этом – я не хочу уезжать. – Его лицо побледнело. Всего за несколько секунд он перешел от подавленности к ярости. И его почти трясло от нее.
– Я знаю, что ты хорошо проводишь время с отцом, но он очень занят своими делами… И потом, разве не здорово вернуться к друзьям? – не сдавалась я.
Он сверкнул на меня глазами и, скрипя зубами, спросил:
– Это из-за того, что ты не можешь поладить с папой?
Я не знала, плакать мне или смеяться от облегчения, что он все-таки не понял, что случилось той ночью.
– Нет, причина не в этом.
– Именно в этом, да? – бросил он в бешенстве. – Ты ненавидишь его. Ты не можешь потерпеть даже ради меня. Именно в тот момент, когда мы начали отлично ладить и он начал учить меня играть в футбол и…
– Дело не в этом, Уильям, – перебила его я. – У твоего папы много работы, но он уже говорил, что очень хочет организовать поездку домой, чтобы увидеться с тобой. – Как мне сказать ему, что не его я хочу оградить от Адама, а себя? Я не до конца осознавала, как сильно меня пугала перспектива остаться и позволить ему форсировать события.
– Хорошо, но я никуда не поеду.
Не знаю, что было такого в том, как он это произнес, почти рявкнул, но я была ошарашена тем, какой неуправляемой оказалась ситуация. Какой неправильной. Мне хотелось закричать.
– Думаю, ты забываешь, что я твоя мама, – сказала я с нажимом, чтобы скрыть, насколько я потрясена. – Поэтому, если я говорю, что ты едешь, то ты едешь. И НЕ разговаривай со мной таким тоном. Тебе десять, а не двадцать пять. И даже если бы тебе было двадцать пять, тебе не следовало бы разговаривать со мной так. Или вообще с кем-либо.